Армен Гаспарян - Россия и Германия. Друзья или враги?

Молотов снова перебивает Гитлера, говоря, что ему неинтересно обсуждать подобные комбинации и что Москва заинтересована в спокойствии на своих границах. Канцлер Третьего рейха выслушивает его и опять заводит разговор про бесхозное наследство Британской короны. Вообще беседа приняла странный характер. Молотов настаивает на обсуждении конкретных вопросов и требует от германского правительства разъяснений; Гитлер занимается свойственной ему демагогией. Переговоры прерываются.

На следующий день все повторяется. Затеянная Молотовым дискуссия вокруг частей вермахта явно не входила в планы Гитлера. Он в который раз предлагает вернуться к вопросу передела мира: «Давайте лучше обратимся к кардинальным проблемам современности. После того как Англия потерпит поражение, Британская империя превратится в гигантский аукцион площадью в 40 миллионов квадратных километров. Нужно без отлагательства заняться проблемой раздела империи. Тут речь может идти прежде всего о Германии, Италии, Японии, России» .

Переговоры В. М. Молотова и А. Гитлера в Берлине, ноябрь 1940 года

Молотов спокойно замечает, что все это он уже слышал накануне и его в значительно большей степени интересуют актуальные вопросы европейской безопасности. Речь идет не только о Финляндии и Румынии. Хотелось бы также знать о планах Германии в отношении Болгарии и Турции. В Кремле считают германо-итальянские гарантии Бухаресту направленными против интересов СССР. Они должны быть аннулированы. Все это Молотов произносит на редкость будничным тоном.

Гитлер явно чувствует себя не в своей тарелке. Он нервничает и излишне торопливо заявляет, что данное требование невыполнимо. Молотов, не повышая голоса, наносит сокрушительный удар по самолюбию великого сына немецкого народа: «Что сказала бы Германия, если Советский Союз, учитывая свою заинтересованность в безопасности района, прилегающего к его юго-западным границам, дал бы гарантии Болгарии, подобно тому, как Германия и Италия дали гарантии Румынии?»

Гитлер в замешательстве. Так с ним уже давно никто не говорил. Выйдя из равновесия, фюрер срывается на крик: «Разве царь Борис просил Москву о гарантиях? Мне ничего об этом не известно. И вообще об этом я должен посоветоваться с дуче, Италия тоже заинтересована в делах этой части Европы». Переговоры, еще недавно казавшиеся Гитлеру легкой прогулкой, шли явно не по его плану. Казалось, ничто не способно вывести Молотова из себя.

Народный комиссар иностранных дел СССР спокойно объясняет канцлеру Германии, что долг каждого государства состоит в обеспечении безопасности своей территории и защите безопасности дружественных стран. Советский Союз исторически связан с Болгарией и не хочет, чтобы она была втянута в опасный конфликт. Тем самым Москва недвусмысленно дала понять Берлину: оккупации Софии мы не допустим. Но и это еще не все.

Кремль весьма недоволен задержкой поставок важного немецкого оборудования. Это тем более недопустимо, если учитывать, что СССР всегда точно и в срок выполняет свои обязательства по подписанным экономическим соглашениям. Срыв утвержденных сроков создает серьезные трудности. В этой связи, продолжает Молотов, хотелось бы узнать, когда Берлин начнет выполнять свои обязательства?

Для фюрера невыгоден такой ход переговоров. Он пытается изворачиваться. Начинает очередной пространный монолог о том, что Третий рейх ведет войну не на жизнь, а на смерть с Англией и это требует мобилизации всех ресурсов, поэтому поставки в СССР идут с задержкой. Лучше бы он этого не говорил – так как немедленно нарвался на закономерный вопрос от Молотова: «Но мы только что слышали, что Англия фактически уже разбита. Какая же из сторон ведет борьбу на смерть, а какая – на жизнь?»

В зале воцарилась напряженная тишина. Министр иностранных дел Третьего рейха фон Риббентроп ерзает в кресле и с нескрываемым беспокойством смотрит на своего фюрера. Потом сосредоточенно начинает рассматривать свои руки. Пальцы предательски вздрагивают. Члены немецкой делегации ждут реакции Гитлера. Они опасаются истерики, которая недопустима на высоких переговорах. Но фюрер берет себя в руки, хотя это дается ему непросто. Он делает вид, что не замечает откровенной иронии Молотова. С едва заметным раздражением он произносит: «Да, Англия разбита, но кое-что нам нужно закончить» .

Сразу после этого Гитлер заявляет, что, по его мнению, тема беседы полностью исчерпана. Вечером он будет занят, и переговоры с господином Молотовым завершит рейхсминистр Риббентроп. Так закончилась последняя встреча советской делегации с Гитлером. Говоря откровенно, он в ней уже не нуждался. Генеральный штаб к тому времени заканчивал разработку «Оперативной директивы № 21». Это всем известный план «Барбаросса». А еще задолго до ноября 1940 года Гитлер произнес: « Все надежды у Англии на Россию и Америку. Если надежда на Россию отпадает, то отпадает и надежда на Америку, поскольку выход России из строя в огромной степени изменит роль Японии в Восточной Азии. Когда Россия будет разбита, рухнет последняя надежда Англии» . Третий рейх сделал последний шаг к войне против СССР. И к своему краху.

Писать о Великой Отечественной невероятно сложно. Во всем мире вышли сотни тысяч книг об этом важнейшем историческом событии XX века. Все, что ты скажешь, будет изначально выглядеть изрядно заплесневевшим набором банальностей, которые всем давно прекрасно известны. Я сам сталкивался с таким многократно. Больше 2 тыс. часов за последние 10 лет я рассказывал на радио о той эпохе. И всякий раз закономерно слышал в конце: в принципе ничего нового вы нам не сообщили. Даже когда разбирались многочисленные мифы из серии «Красная армия в 1945 году изнасиловала Пруссию» – об этом мы еще поговорим.

Я прекрасно сознаю всю сложность собственного положения. Поэтому предлагаю вам взглянуть на основные события тех роковых лет через призму пропаганды. О чем знали, а самое главное – не знали в Москве и Берлине. Посмотреть, о чем говорили лидеры СССР, Германии, Великобритании, США. Оценить, как действовали полководцы РККА и вермахта, как СМИ сообщали об этом гражданам воюющих стран. Это тем более важно, потому что странным образом фактор пропаганды в годы Великой Отечественной войны многими сегодня недооценивается.

22 июня 1941 года. Советско-германская граница. 3 часа 10 минут. Командир дивизии «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» оберстгруппенфюрер СС Зепп Дитрих, закончив оглашение приказа Гитлера о начале войны против большевиков, подмигнул своим офицерам: «Через два месяца нас ждет парад в Москве!» В это же время в Берлине министр пропаганды тысячелетнего рейха Йозеф Геббельс дописывает обращение к нации, которое должны будут передать все немецкие радиостанции. Но, конечно, сначала должен выступить сам фюрер.