Коллектив авторов - История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III

Первая эмиграция, да и вторая, с восхищением встретила третью волну, доказывавшую, что их многолетняя жизнь за рубежом не прошла втуне. Особенно приподняло ее дух отношение к ней Солженицына, признававшего исключительные заслуги Русского Зарубежья перед Россией и призвавшего писать и присылать ему мемуары о дореволюционной России, о Гражданской войне и о жизни в эмиграции.

Разумеется, полного единства между третьей волной и первой эмиграцией не могло быть, но не было его и внутри самой третьей волны. В частности, не было единства между Солженицыным и теми, кто, по левым убеждениям, унаследованным от советского воспитания, то ли по некоторой национальной чужести к исторической России подходил сугубо критически, а иногда и просто отрицательно. Основная тема спора касалась очевидного теперь для всех провала коммунистического эксперимента. Порочна ли в основе сама идея марксизма, сама его изначальная доктрина, или идея хороша, но её не сумела осуществить и вконец извратила вековечно варварская Русь? Во втором случае от России уже нечего ждать.

Сам себя Солженицын не причислял к третьей эмиграции, поскольку не одобрял тех, кто покидал Россию добровольно , считая, что борьбу за самостояние надо, поскольку возможно, продолжать вести в самой стране, на родной земле. Он полагал себя продолжателем Белого дела, ушедшим в изгнание вынужденно, не для того, чтобы сладко жить, а для того, чтобы продолжать вести борьбу за «душу России».

Споры доходили иногда внутри «третьих» и до наветов, до полных разрывов по идейным соображениям. Попытки Владимира Максимова в Париже как-то объединить различные течения успехом не увенчались (как это случалось обыкновенно и в первые эмигрантские десятилетия). Третья волна принесла угасающей эмиграции большое оживление. Существующие журналы и газеты первой и второй волны («Новый журнал», «Вестник РХД», «Грани», «Посев», «Русская мысль) включились в полемику с новыми журналами Максимова, Любарского, супругов Синявских. Жизнь Русского Зарубежья снова забила ключом во второй половине 1970-х гг.

С расширением перестройки после 1986 г. поток эмигрантов из СССР стал быстро нарастать. Он вскоре перерос в четвертую волну эмиграции, уже вовсе не политическую, а чисто бытовую, уходившую от расстройства экономики и от нищеты, вызванных падением советской власти, и вовсе не думавшую «строить новую Россию», а старавшуюся поскорее забыть о кошмаре СССР.

В конце 1970-х гг. резко ухудшилось экономическое положение крупнейшего европейского сателлита СССР – «народной» Польши. Чтобы выправить положение, правительство Эдварда Герека стало увеличивать экспорт традиционных польских товаров – в первую очередь продуктов животноводства. Полки польских продуктовых магазинов опустели. Расцвел «черный рынок». 1 июля 1980 г. правительство подняло цены на мясо и мясные изделия. В ответ уже 12 июля начались забастовки на заводах Люблина в Восточной Польше. К люблинским рабочим присоединялись все новые забастовки солидарности. 14 августа 1980 г. забастовали огромные судоверфи им. Ленина в Гданьске. На следующий день бастовало уже 304 предприятия. Лидером рабочего протестного движения стал Лех Валенса, рабочий-электрик гданьской судоверфи, ревностный католик.

Историческая справка

Лех Валенсародился 29 сентября 1943 г. в деревне Попово, недалеко от города Влоцлавека в семье плотника. Он получил традиционное в Польше католическое воспитание, закончил школу и техникум. С 1967 г. начал работать электриком на судоверфи имени В. И. Ленина в Гданьске. В декабре 1970 г. Лех Валенса участвовал в рабочей демонстрации, которую расстреляли коммунистические польские войска. Это событие открыло ему глаза, и молодой рабочий стал решительным противником существовавшего в Польше режима. Он активно включился в работу подпольных профсоюзных организаций. В августе 1980 г. Лех Валенса возглавил забастовку гданьских рабочих и вскоре стал председателем Межзаводского стачечного комитета Гданьска, Сопота и Гдыни. Под руководством Валенсы был создан и развивался всепольский свободный профсоюз «Солидарность». После введения в Польше военного положения почти год провел под арестом. В 1983 г. Лех Валенса был удостоен Нобелевской премии мира. После падения коммунистического режима в Польше в 1989 г. Валенса был избран 9 декабря 1990 г. Президентом Польши. Этот пост он занимал до 1995 г. Все ордена многих стран мира и свои президентские регалии Лех Валенса сложил к ногам Богородицы в самом почитаемом в Польше Ченстоховском монастыре, желая воздать должное Её заступничеству, освободившему Польшу, и остаться «просто поляком».

Победе протестного движения 1980 г. способствовал опыт трагических столкновений рабочих с коммунистической властью в прежние годы (в 1956 г. в Познани и в 1970 г. в Гданьске), и события за пределами Польши – в Венгрии и Чехословакии. Они были кроваво подавлены и не заставили коммунистические власти пойти на серьёзные уступки. Используя отрицательный опыт прошлого, сформировались ключевые черты польского протеста 1980 г.: во-первых, принципиальный отказ от какого бы то ни было насилия, во-вторых, объединение усилий рабочих, интеллигенции и Церкви.

На активизацию интеллигенции и на её широкомасштабное включение в антикоммунистическую деятельность решающее влияние оказали события марта 1968 г. в Польше, когда из компартии в ходе антисемитской кампании была выброшена значительная часть интеллигенции. Часть уехала на Запад, часть осталась в Польше, но и для тех, кто не был непосредственно в партии, эти события казались знаковыми. Более того, они заставили даже убеждённых социалистов потерять всякую надежду на эволюцию и реформирование компартии.

В 1970-е гг. польская интеллигенция, в том числе бывшие марксисты, стала активно включаться в поддержку рабочих, страдавших от тяжких условий работы на крупных предприятиях. В 1976 г. был организован так называемый Комитет по защите рабочих (КОR). Его члены – интеллигенты политических взглядов самого широкого спектра – собрались вместе и открыто объявили свои фамилии и адреса (их транслировали по радио «Свобода/Свободная Европа»). Страх был преодолён: в первый раз антикоммунистическая организация публично заявила о своих членах и программе. Многих из них неоднократно арестовывали. Но социальный статус, известность, а также количество не позволили посадить всех в тюрьму, и остановить процесс было уже невозможно.