Ирвинг Финкель - Ковчег до Ноя: от Междуречья до Арарата

На наш современный взгляд, решиться истребить жизнь на земле только для того, чтобы уменьшить шум, – это все-таки слегка чересчур. Нет никаких сомнений, однако, что причина была именно такова: шум человеческой деятельности стал нестерпимым для божественных ушей. Возмущение Энлиля в Атрахасисе всегда напоминает мне ворчанье стариков в шезлонгах на берегу моря после обеда, возмущенных шумом, производимым чужими детьми и радиоприемниками; как все же нам далеко до ветхозаветных моральных требований! Некоторые ассириологи выдвигают неубедительное соображение, что аккадское слово rigmu «шум» в этом рассказе использовано как эвфемизм, обозначающий намного более скверное поведение; но подлинной причиной является, конечно, перенаселенность. Шум вызван чрезмерным количеством людей, и Потоп использован как средство исправления допотопного мира, в котором ни одному человеку не грозила смерть. Энлиль знал, о чем говорил: есть клинописные заговоры для успокоения капризного ребенка [42], производящего такой сильный rigmu, что боги на небесах снова могут рассердиться не на шутку. История о Потопе, таким образом, включена в Атрахасис как один из эпизодов в логически выстроенной цепочке, а героем дня является сам Атрахасис, имя которого переводится как превосходящий мудростью [52].

Самая знаменитая клинописная копия всего Эпоса об Атрахасисе по-аккадски была составлена писцом Ипик-Айя, жившим и работавшим в XVII веке до Р. Х. в городе Сиппар в южной Месопотамии. После многих бесплодных попыток расшифровать имя сего великого человека это, наконец, сделал ассириолог Франс Ван Коппен, который вдобавок изучил его биографию [43]. Ипик-Айя записал полную историю Атрахасиса на трех больших клинописных табличках между 1636 и 1635 гг. до Р. Х., будучи еще молодым человеком – на табличках тщательно выписаны и дата составления, и имя писца. Сегодня он был бы сильно изумлен, узнав, что плоды его трудов разбросаны между музеями Лондона, Нью-Хейвена, Нью-Йорка и Женевы. Первоначально все три таблички содержали 1245 строчек клинописного текста, из которых целиком или частично до нас дошло примерно 60 процентов. Ниже мы будем называть эти три таблички Старовавилонским Атрахасисом.

Рассказ о Потопе и Ковчеге находится на третьей табличке, которая сегодня представляет собой два фрагмента, к сожалению, находящиеся в разных музеях – больший (обычно обозначаемый C 1) в Британском музее, а меньший (C 2) в Женевском музее искусства и истории. Я надеюсь, что когда-нибудь мне все-таки удастся сложить их вместе… [44]

Кроме этой копии, имеется еще шесть табличек или фрагментов Эпоса об Атрахасисе на аккадском языке, относящихся к Старовавилонской эпохе. В них рассказывается в целом «одна и та же» история, но в четырех разных версиях. Лишь одна из этих табличек содержит рассказ о Потопе.

«Старовавилонский текст Скёйена»

Эта недавно опубликованная табличка, также находящаяся в собрании Скёйена, содержит версию текста, примерно на сто лет более древнюю, чем Старовавилонский Атрахасис, и в значительной мере независимую от ранее изученных. Вот фрагмент этой таблички, относящийся к нашей теме:

На этих интригующих словах табличка Старовавилонского Скёйена обрывается. Хорошо зная продолжение рассказа, мы можем представить себе, что следующую табличку писец должен был начать примерно теми же строчками, с которых начинается наша Табличка Ковчега [46]

«Средневавилонский угаритский текст»

Этот клинописный фрагмент, имеющий для нас большое значение, обнаружен при раскопках в Угарите (Рас Шамра в современной Сирии). Он по сей день является единственным примером записи истории о Потопе, найденным вне пределов иракской Месопотамии. По нему можно видеть, как литература и ученость проникали из центра клинописной культуры в ближневосточные города, основным языком которых был не аккадский, а другие местные языки. Высказывалось предположение, что эта угаритская версия Эпоса об Атрахасисе, в отличие от всех других известных версий, написана от первого лица. Однако строки, которые позволяют высказать такое предположение, представляют собой прямую речь, а само повествование идет все-таки в третьем лице. В целом этот текст, насколько можно судить по сохранившемуся фрагменту, довольно сильно отличается от других версий эпоса [47].

«Средневавилонский ниппурский текст»

Этот клинописный фрагмент, как и описанный выше Старовавилонский шумерский текст, был найден при раскопках в Ниппуре (южный Ирак) и хранится сейчас в Университетском музее в Филадельфии [48].

«Ассирийская редакция»

Этот текст первого тысячелетия до Р. Х., написанный ассирийским клинописным письмом, знакомит нас с измененным и сокращенным пересказом известной нам истории [49]. Табличка представляет собой копию какого-то оригинала, поврежденного в двух местах, аккуратно отмеченных писцом на копии (как это описано выше в главе 3).

«Ассирийский текст Смита»

Это тот самый исторический фрагмент истории о Потопе, найденный Джорджем Смитом на раскопках в Ниневии и по понятным причинам включенный им в Эпос о Гильгамеше. В Британском музее он значится под инвентарным номером DT 42, увековечившим щедрость газеты Daily Telegraph, спонсировавшей экспедицию Смита [50].

Второй аккадский вариант истории о Потопе – самый знаменитый, хотя и менее древний. Он содержится в Эпосе о Гильгамеше, подлинной жемчужине аккадской литературы, на сегодня все еще единственном вавилонском тексте, изданном в карманной серии Penguin Classics [53] [51]. В этом очень изысканно написанном литературном произведении, полный текст которого занимал 12 табличек, история о Потопе представляет собой отдельный эпизод на табличке XI. С нашей точки зрения, помещенное здесь повествование о Потопе первоначально было частью более обширной истории, рассказывавшей о дурном поведении людей и животных и последовавшем почти полном их истреблении, но не являвшейся центральным эпизодом жизни Гильгамеша, царя Урука. Появление этой обработки истории о Потопе в Эпосе о Гильгамеше многими ощущается сегодня как позднейшая вставка [52].