Норман Дэвис - Белый орел, Красная звезда

Французское правительство также воздержалось от комментариев. Столкновение интересов с Великобританией из-за Польши было скорее потенциальным, чем реальным. Новый кабинет министров Мильерана находился под давлением противоположных требований двух сторон, военных кругов и воинствующих левых. Начало мая сопровождалось серией массовых забастовок. Мильеран с радостью отдал вопросы союзнической политики Ллойд Джорджу.

Киевская кампания вызвала громкие протесты. Комитет “Руки прочь от России” в это время стал добиваться своих первых успехов. 9-10 мая “Джолли Джордж”, корабль с военным имуществом, закупленным в Англии польским правительством, был подвергнут бойкоту лондонскими докерами. Делегация лейбористской партии, только что вернувшаяся из Москвы присоединилась к хору возмущений. Но на данном этапе, хотя шуму было много, влияние его на правительство было минимальным.

В Варшаве занятие Киева вызвало встречено с энтузиазмом. Сейм послал Пилсудскому телеграмму следующего содержания:

“Новости о блестящей победе, одержанной польским воинством под Твоим, Начальник, командованием, наполняет радостной гордостью весь польский народ. За этот кровавый и героический труд, который приближает нас к долгожданному миру и кладет новый фундамент под мощь польского государства, Сейм от имени всей отчизны шлет Тебе, главнокомандующий и героической армии сердечную благодарность”. [107] 'Historia Polski' т. IV ч. I. ( 1966) стр. 346

18 мая Пилсудский вернулся в Варшаву на государственный прием и торжественную мессу. Протестовали только польские коммунисты. Первомайские шествия в Варшаве, Лодзи и Ченстохове превратились в антиправительственные демонстрации. В Познани стачка железнодорожников 26 апреля превратилась в недельную ожесточенную схватку с властями. Успехи на Восточном фронте высвободили сдерживаемые эмоции как сторонников, так и противников режима.

По советскую же сторону фронта занятие Киева вызвало испуг и оцепенение, которые, однако, быстро прошли. Наступление поляков было абсолютно неожиданным, о чем говорит неготовность 12-й и 14-й армий, а его политические цели далеки от ясности. Большевики знали, что Петлюра является политическим нулем, и не верили, что такой опытный вояка, как Пилсудский, мог думать иначе. Они быстро пришли к выводу, что имеют дело с ложным маневром.

В речи 29 апреля Ленин представил два объяснения. С одной стороны, он предположил, что Киевская кампания призвана отвлечь внимание от Врангеля в Крыму. Этим объясняется ее южное направление. С другой стороны, он предположил, что она имеет целью разрушить приготовления Красной Армии на западе. “Мы должны разъяснить, что это сделано для того, чтобы увеличить барьер, углубить ту пропасть, которая отделяет пролетариат Германии от нас” [108] В. И. Ленин. Соч., т. 31, стр. 98—101 . Эти слова выдают его намерение этот барьер преодолеть.

После начального ошеломления Киевская кампания не вызвала серьезной тревоги у большевистского руководства. Ленин уверил своих товарищей, что они “должны принимать эту новую авантюру с полным спокойствием” [109] там же . Советы могли рассчитывать на полную поддержку со стороны пролетариата Европы и победный выход из ситуации. Председатель ВЦИК Калинин выразился еще более ясно:

“Думаю, что польские паны, наступающие на советское государство, копают себе могилу. (...) Считаю, что в течение месяца польская шляхта почувствует на себе тяжелый молот рабочего класса, и если мы нанесем первый удар, то польский пролетариат нанесет второй, и окончательный удар. (...) Западные капиталисты пытаются задушить Россию польскими руками; но их единственным достижением будет рождение очередной советской республики, благодаря которой мы войдем в тесные взаимоотношения с пролетариатом Запада”. [110] 'Dokumenty i Materialy…' т.3, № 27. Речь Калинина в Иваново-Вознесенске, 16 мая 1920

В военных кругах с облегчением приняли факт, что удар был нанесен именно там. Сергей Каменев, главнокомандующий Красной Армии оценил его как “выгодный”. В его приказе командованию Юго-Западного фронта от 29 апреля он предлагал заманивать польскую армию на дальнейшее наступление, дабы она “зависла в воздухе”. Задача была “приковать” поляков к Киеву, и тем самым дать Красной Армии время совершить свое собственное наступление на севере. [111] Какурин, стр.98

Публичная же реакция советских лидеров была совершенно иной. Польское нападение дало им моральное и политическое преимущество, которым грех было не воспользоваться. Хотя Киев находился не в Российской, а в Украинской республике, был брошен лозунг о защите России. Призыв Центрального Комитета большевистской партии от 29 апреля был обращен не к рабочему классу для защиты Советской республики, а ко “всем рабочим, крестьянам и уважаемым гражданам России”, этой огромной, бескрайней и мистической империи, которую революция должна была разрушить. Таким образом, он подходил и старорежимным патриотам, и новым революционерам. Он изобиловал фразами о давних столкновениях и чужеземных нашествиях, с намеками на 1610, 1812 и 1914 годы:

“Уважаемые граждане! Вы позволите штыкам польских панов диктовать свою волю великому российскому народу. Польские паны со свойственным им бесстыдством многократно показали, что их не волнует, кто правит в России, они хотят лишь, чтобы Россия была слабой и беспомощной”. [112] Dokumenty i materiały..., III, Nr.9

После поражения Колчака и Деникина появился серьезный запас патриотических настроений, готовых отозваться на призыв к единству. Украинские коммунисты, которые в течение трех лет были непримиримыми врагами для украинского национализма, теперь призывали весь народ защитить украинскую отчизну. В то же самое время все делалось для того, чтобы не забывать о существовании классового врага. Ленин издал указание, чтобы “все статьи о Польше и польской войне просматривать ответственными редакторами под их личной ответственностью. Не пересаливать, т. е. не впадать в шовинизм, всегда выделять панов и капиталистов от рабочих и крестьян Польши” [113] там же, Nr.11 . Отсюда ведет начало удивительная смесь русского национализма и советского интернационализма, удивительная и пятьдесят лет спустя, смесь, пропитавшая Красную Армию впервые в 1920 году и которая характеризует советский строй до сих пор.

Советская зарубежная пропаганда была также широконаправленной. Многоголосый хор слаженно пел ораторию праведного возмущения. К протестам советской дипломатии и Коминтерна присоединялись протесты вновь созданных коммунистических партий и бессчетные резолюции от заводов и рабочих комитетов со всей Европы. Призывы к миру соответствовали пацифистским настроениям измученного войной континента. Какими бы ни были военные выгоды для Польши от киевской кампании, они были получены высокой ценой утраты международной благосклонности, которая так и не вернуласть полностью. Такова была цена, которой Польша была вынуждена оплатить победу в весеннем наступлении.