Альманах Array - Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1

Тогда и возникло великое множество отражающих долги ценных бумаг, денежная сумма которых многократно превышала реальную стоимость дома, с которого все началось. Отмечая эту особенность современного капитализма, известный экономист Станислав Меньшиков писал: «Только в США рынок производных ценных бумаг вырос с 2002 года в 5 раз – с 106 триллионов до 531 триллиона. Последняя цифра более чем в 35 раз превышает весь валовой продукт США».

Несмотря на свой отрыв от реальной ценности, долговые бумаги продаются и перепродаются, приобретают свои котировки, ими спекулируют. Поскольку в эту систему втянуты все, а несоответствие доходов населения с расходами чревато невозвратом долга, то от неуплаты в одном звене банкротства могут разразиться по всей цепочке.

Отмеченный сдвиг экономики капитализма от реального к финансово-спекулятивному сектору не мог остаться без последствий. Не все еще ясно, но очевидно, что нынешний кризис не похож на обычный циклический спад. Никакого галопа и процветания («просперити») давно не видно. Наблюдается только вялотекущий рост. Что касается России, то здесь на финансовый кризис наложился еще и свой, национальный, когда страна и так не справляется со своими проблемами. Цикл у нас никак не просматривается. Там, где обрабатывающая промышленность пребывает на уровне двадцатилетней давности или ниже, о фазе подъема говорить не приходится. Нельзя же рост валютных доходов считать равнозначным экономическому росту.

При всех условиях мы сейчас имеем дело с существенным отступлением от обычной картины цикла. Ветер кризиса слишком долго ограничивался финансовой сферой, и одно это указывает на необычность нынешней ситуации.

Когда СМИ сообщают нам о биржевых индексах компаний, то в лучшем случае за этим скрываются спекуляции. К экономике эти «новости» имеют весьма отдаленное отношение. Покупаемые и продаваемые акции в зависимости от нужд спекуляций либо завышены, либо занижены. Так что нам показывают хвост собаки, а не саму собаку, то есть реальную экономику. Выдвинув финансовый сектор на первый план, мы обрекли реальный сектор на отставание. Тем самым мы не только повесили над своей головой меч постоянной угрозы кризиса, но и утратили перспективу развития для страны.

Беззаботность современного российского правящего класса относительно будущего страны и ее национальной безопасности едва ли имеет прецедент в истории. Одержимый одной лишь жаждой собственного обогащения, он пресекает любые попытки даже обсуждения альтернативных способов решения наших проблем. Так, все призывы к тому, чтобы подготовить страну к кризису, высокомерно отвергались объявлением страны особым «островом стабильности», которую беда обойдет стороной.

Очевидным стало разрушение реального сектора экономики, в особенности машиностроительного комплекса, страна низводилась до роли поставщика энергетических ресурсов другим странам. На эти несчастья власти закрывали глаза, объявив о превращении России в «великую энергетическую державу». Между тем подобное предназначение России было заложено уже в принятой нами такой модели экономики, когда под удар поставлен потенциал нашего научно-технического прогресса, а сама она ориентируется на топливно-сырьевой вариант. Это гарантирует нашим конкурентам то, что им нужно, – наше технико-экономическое отставание.

В свете этой стратегии конкурентов следует оценивать и то, что полученная от экспорта энергоресурсов валюта не возвращалась домой. Она в основном пополняла счета западных банков или превращалась в ценные бумаги тамошних корпораций. Более губительного для нас размещения средств нельзя было придумать. Мы лишили нашу экономику источника развития, а что теперь стало с валютой, оставленной за рубежом, мы не знаем.

Чтобы пресечь требования вернуть в страну валютные доходы, выдвигался смехотворный довод, что от этого, дескать, возникнет «голландская болезнь», состоящая в росте инфляции. Для оправдания неучастия денег в экономике министр финансов А. Кудрин ввел в оборот особый термин – «стерилизация». Но от стерилизации, как известно, дети не рождаются, хотя Кудрин утверждал, что «без стерилизации денежного предложения правительству придется допустить серьезное укрепление рубля и ускорение инфляции» (Кудрин А. // Вопросы экономики. 2006).

Подобное лекарство лишь усугубляло болезнь. Ради малого – подавления инфляции (чего тоже в целом не достигли) – пожертвовали будущим экономики страны. Ведь дважды два современной экономической мысли состоит в том, что наиболее эффективной формой использования денег является их превращение в высококачественные реальные активы. Ведь деньги сами по себе, вне товара и капитала, ценности не имеют. Еще Евгений Онегин говорил о государстве, что «не нужно золото ему, когда простой продукт имеет».

В данном случае этого понимания не было. Власти расселись на плотно завязанных денежных мешках и близко к ним никого не подпускали, создав в стране дефицит денежного предложения. Ввиду этого процентная ставка держалась на заоблачной высоте 20-30% . Даже сейчас, когда в Японии ее опускают порой до 0,1%, у нас она держится на уровне 20-25% . Но если такой процент надо отдать банку, то инвестору реальной экономики ничего не остается, а себе в убыток никто не работает.

Денежная политика властей имела три негативных следствия. Во-первых, она создала ситуацию дорогих денег. Высокая коммерческая ставка бременем ложилась на издержки производства. Она вела к инфляции издержек, то есть к усилению того, что власти пытались предотвратить; во-вторых, создала непреодолимо высокий барьер на пути инвестиций в отрасли реального сектора экономики; в-третьих, она вынудила отечественные компании обратиться к иностранным займам, в результате чего их внешний долг превысил 400 млрд долл. – то есть почти сравнялся с суммой всех резервных фондов страны, что ставит теперь под вопрос их реальность.

Ради курьеза посмотрим на «жмотную» политику властей, как называет ее академик Н. Шмелев, глазами Кейнса, который считал, что деньги должны работать, а не пребывать в бездействии.

При всех условиях, утверждал он, деньги надо пускать в ход и таким образом вводить в действие так называемый мультипликатор, при котором расход одного есть доход другого, благодаря чему первоначальный расход вызывает многократный рост доходов и расходов. Политика же «стерилизации» денежного предложения сводит все это на нет.

Сдерживание доходов оказалось чреватым вступлением экономики в объятия кризиса. Снижение занятости и зарплаты тянет вниз совокупный спрос и совокупное предложение. В силу этого и начинается спад экономики. Можно сказать, что эта политика сдерживания спроса сыграла у нас ту роль, какую сыграли деривативы в американской экономике, – она запустила кризис. Если бы пенсии, пособия, а также зарплату власти повышали не сейчас, когда от этого уже мало толку (ибо они съедаются ростом инфляции), а раньше, как того требует кейнсианство, то кризиса либо не было, либо он был бы намного слабее.