Альманах Array - Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1

Сейчас, когда бушующий кризис ломает судьбы людей, чаще всего задают вопрос: когда и как мы теперь из него выйдем? Спекуляций на этот счет предостаточно. Те, кто до сих пор курил рынку фимиам, выдвигают свои кустарные рецепты того, что надо делать, и даже называют даты окончания кризиса. Такого рода астрологические предсказания раздавались также с трибуны Давосского форума.

На самом деле все это не более чем досужие домыслы. Кризис имеет скрытые от внешнего взгляда причины и механику развития, заключенные в самой природе рыночных отношений. Те, кто безоглядно принимает их как универсальную панацею, не могут в них разбираться. Каковы бы ни были недостатки плановой экономики, кризисных спадов в ней не было. Значит, в них разбирались. Мы упоминали «золотой век», когда благодаря кейнсианским рецептам капитализм обходился без серьезных потрясений. Выходит, и в этом случае в них разбирались.

Ничего подобного нельзя сказать о тех, кто придерживается рыночной ортодоксии. Она утверждает, что в самой природе рыночно-капиталистического хозяйства заложена тенденция к равновесию, которое и есть антипод кризиса. Если это так, то почему он возникает, а банки и корпорации приходится спасать финансовыми вливаниями со стороны государства? Они имеют значение, но их роль явно преувеличивается. На самом деле всерьез о выходе из кризиса можно говорить лишь после того, как инвестиции достигают реального сектора и создаются новые рабочие места.

Самый надежный способ лечения от кризиса – время. Со временем все проходит, ослабевают кризисные трудности, рассасываются товарные запасы. Людям нужно время, чтобы переболеть, перестрадать, примириться со своим новым положением. Лишь после этого жизнь начинает брать свое, и мало-помалу производство возобновляется, набирая новый темп. Сколько пройдет времени от момента спада до фазы оживления, обычно никто точно не знает. Знаем только, что это зависит от глубины и тяжести кризиса. Чем тяжелее болезнь, тем дольше поправляется больной. Зато, когда пройдет кризис, власти припишут себе заслугу его преодоления, и кто-то вознесет им хвалу по принципу: прошла зима, настало лето, спасибо опять какой-то партии за это. Партии, которая объявила своей идеологией удвоение в ближайшие годы ВВП с 10% его увеличения ежегодно (в теории!). На практике то и другое опустилось ниже нулевого уровня.

В действительности о способах выхода из кризиса – и то не в полной мере, но больше других – могут знать те, кто связывает его с природой того общественного строя, который его порождает. Если оставить в стороне марксистскую позицию, то ближе всех к объяснению кризиса и способов его предотвращения, как было показано выше, подошло кейнсианство. В отличие от господствующей теории оно не претендует на исчерпывающее знание происходящего. Наоборот, оно исходит из фундаментальной неопределенности будущего, то есть невозможности полного знания того, что есть и будет. Благодаря такому трезвому подходу кейнсианству удалось разработать приближенные к действительности рецепты того, как избегать катастроф, подобных нынешней, что внушает доверие к нему. Мало того, с тех пор усилиями немалого числа блестящих западных ученых кейнсианство поднялось на более высокий уровень и оформилось в новое направление экономической мысли – посткейнсианство. Антикризисные меры в нем занимают важнейшее место.

Однако, чтобы взять посткейнсианство на свое вооружение, необходимо отказаться от господствующей у нас рыночной ортодоксии, неспособной объяснить наши проблемы. Легко сказать, да трудно сделать. То, что российские экономисты незнакомы с этим новейшим направлением экономической мысли, еще полбеды. Главное в другом: мы не в состоянии принять сейчас предлагаемые кейнсианством меры государственного регулирования экономики, тем более что они и не могут быть такими, как на Западе. Российский собственник не обрел созидательных качеств, он не обладает и западной предпринимательской культурой. Он принимает рынок как узаконенное царство произвола, где для личной наживы никаких запретов нет. Отсюда невиданный ранее рост преступности и коррупции. Когда Ходорковского осудили за нарушения законов, то представители его класса недоумевали: за что его судят? У нас же рынок, где каждый может поступать, как ему угодно. Подконтрольный обществу рынок становится для них смерти подобен.

Демократически осуществляемый контроль над госчиновниками и предпринимателями способен сильно ограничить возможности для спекулятивных махинаций, преступности и коррупции, прикрытых формулой рыночной свободы. А этим правом российский капитал жертвовать не хочет. Поэтому в борьбе за сохранение статус-кво он будет изображать себя большим католиком, чем папа римский.

Пока это так, мы постоянно будем находиться под угрозой не только кризисов, но и большей беды – дальнейшего развала экономики, ослабления наших позиций на мировой арене и потери способности защищать свои интересы. Без обуздания дикостей российского капитализма и контроля над ним мы не сможем ни обеспечить экономический рост, ни оградить себя от разного рода проявлений кризисов «неведомого поколения».

Б.Ф. Ключников, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института востоковедения РАН

Кризис, который предсказывали и многие годы с тревогой ожидали, грянул. Он властвует уже над всей планетой, над геофинансами, над мировой экономикой. Все больше он теперь ощущается и в процессах глобализации. Катастрофа эта антропогенная, рукотворная. Она охватила, прежде всего, социосферу. На очереди – техносфера и биосфера.

Кибернетики и биологи знают и используют закон Ашби (Ashby). Согласно ему, основной принцип выживания организма таков – отклонения от законов природы гасятся контрольными системами, заложенными в самом организме. Этот закон объясняет, почему в природе монстры не приживаются. Есть мутанты, химеры, паразиты и прочие выродки, но нет чудовищ. Выродки часто бесплодны. Генная инженерия пока не сломила эти контрольные системы. Таких контрольных систем ни в техносфере, ни в социосфере нет. Это объясняет, почему в обществе паразитируют и размножаются мутанты, чудовищные явления. Одним из таких мутантов и стал гипертрофированный финансовый капитал. Он теперь становится преимущественно спекулятивным. В последнюю четверть века финансовый капитал возвел чудовищную, перевернутую финансовую пирамиду: на сравнительно узкое основание реальной, физической экономики и мирового валового продукта, оцениваемого в 60 триллионов долларов, взгромоздилась 400-триллионная пирамида дериативов – диковинных производных, ничем не обеспеченных «ценных бумаг», исчисляемых в бумажных долларах, тоже пустышках. Вот эта-то пирамида и стала ныне рушиться, каскад за каскадом. Вместе с ней рушится виртуальный мир всей долларовой империи Америки. Империя пытается выжить за счет других народов и государств. Целенаправленно стали снижаться цены на сырье, на нефть, газ и металл.