Альманах Array - Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1

Изучая современный кризис, приходится уделять особое внимание не столько излишествам финансового капитала, сколько самой природе этого капитала. Между промышленным предприятием и банком, между реальной, физической экономикой и финансовым капиталом существует глубокое, существенное различие. Предприятие связано с обществом настолько, что порой оно становится градообразующим. Труд и капитал сотрудничают, они взаимозависимы. Завод, фабрика, предприятия социальные и культурные питаются соками общества – рабочей силой, образованием, инфраструктурой, подготовкой кадров и т.д. Они не только взаимно необходимы, но, главное, они материальны. Иное дело: банк и его услуги. Он представляет капитал в денежной форме, то есть дематериализованный капитал, переведенный на какое-то время неизвестно откуда. Банк почти не связан с окружающим его обществом людей. Он чужак, его успех не зависит от рабочей силы, ее квалификации, ее здоровья. Стоит банкиру принять решение о переводе активов в другой город, а чаще в другую страну, и от его присутствия не остается ничего, чаще всего ничего, кроме упадка и разрухи реального сектора. Банк есть виртуальная реальность, и она к концу XX века полностью восторжествовала над материальной реальностью – над производственным капиталом. Фининтерн паразитирует на производственном капитале.

Произошло это потому, что рынок заставил капиталиста шаг за шагом отказываться от традиционной мотивации труда. Вдохновенный защитник капитализма М. Вебер указывал на протестантскую этику труда. Капиталисты XIX и начала XX века еще заставляли себя жертвовать радостями жизни, экономить ради капиталовложений в строительство заводов, фабрик, железных дорог, средств связи. Состояние их души Вебер называл «отложенным счастьем». Оно компенсировалось общественным признанием, они гордились, что служат своему отечеству. Образ тех капиталистов-созидателей олицетворяли имена Круппа, Тиссена, Генри Форда, Карнеги, Путилова, Рябушинских, Морозовых и сотен других, дела которых не забыты до сих пор их благодарными потомками. Но рядом с этими гигантами стали появляться юркие, вездесущие махинаторы, биржевые маклеры, по сути, проходимцы и прохвосты. Они-то и стали инициаторами десятков новых кредитных услуг, деривативов, «ценных» бумаг, строителями всякого рода пирамид. Вначале на эту мелкоту не обращали внимания, относились по старинке с брезгливостью. Во все времена были ростовщики и спекулянты! Но тогда это были маргиналы.

Вплоть до 80-х годов XX века спекулятивный капитал не главенствовал в мировом хозяйстве. Правда, у него появились свои замысловатые теоретики типа Г. Зиммеля. Он, в противоположность М. Веберу, стал апологетом денежного капитала, доказывая, что никакой разницы между древним ростовщичеством и реальным производством нет: и там и там люди просто делают деньги. Не важно, что производит фабрикант или банкир: оба они делатели денег. А деньги, как известно, не пахнут. В итоге таких теорий мы стали жить в эпоху денег, они стали богом и новых русских. Богом духовно опустошенной молодежи. Их целью жизни стал не труд, не заработанное в поте лица благо, полезное ближнему, а «бабло». Их цель жизни – срубить бабки, лучше «зеленью», ловко обманув партнера и потребителя. Деньги, по Зиммелю, не пахнут! В денежной вселенной не играют роль качественные, тем более моральные различия. Зиммель и ему подобные стали первыми теоретиками долларового глобализма: если нет разницы между реальным производством и денежным капиталом, а денежный обмен универсален, то его имманентная логика ломает изоляционизм местных и национальных рынков, ведет к не знающему границ мировому рынку. К спекулятивному раю, не знающему никаких границ, ограничений и правил. И никакого «отложенного счастья».

Вслед за отменой золотовалютного стандарта доллара банки добились отмены правительственного контроля за обменом валют. Вашингтонский консенсус от 1989 г. и его символы неолиберализма и монетаризма постулировали свободный перелив капиталов: никаких национальных границ, полная «дерегламентация», никакого протекционизма. Конкуренция принуждает стремиться к бесконечному. К концу XX века болезнь стала очевидной: выгоднее не производить, а спекулировать, перегоняя в считаные секунды на электронных денежных рынках огромные суммы виртуальных денег. Многие корпорации, традиционно занятые производством ценимых обществом товаров, вынуждены ныне отзывать значительную часть активов из производства и бросать их в рискованные спекуляции на денежных рынках. Норма прибыли там намного (а порой и во много раз!) выше, чем в реальном производстве. Западный производственный капитал к тому же не выдерживает конкуренции дешевых китайских и прочих восточных товаров. Особенно опасно то, что виртуальные «электронные» деньги стали разрушителями сложившихся мер стоимости. Запасы и скорость их обращения ничем и никем не ограничены, за исключением скорости света.

Мировая финансовая олигархия успешно использует кризис для списания многотриллионной задолженности США – своего плацдарма в перманентной войне против всего человечества. Главным правилом, например, известного финансового спекулянта Д. Сороса, по его словам, является: «Руби, что клонится!» Клонится, опускается в отношении к золоту доллар. И Сорос одним из первых стал играть против доллара. Современный кризис – это крах того виртуального мира, который создала мировая финансовая олигархия.

Властители мира, которые регулярно встречаются то в Давосе, то на заседаниях Трехсторонней комиссии, все чаще с тревогой говорят уже о неуправляемой концентрации в немногих руках капиталов и власти. Счет идет уже не на сотни, а на десятки. Они жалуются друг другу на сверхъестественную власть тех, кто тайно управляет мировыми финансовыми рынками. Там царит мистика, дьявольская сила, всех и все подавляющая мрачная религия денег. Главный редактор ежемесячника «Le Monde Diplomatique» И. Рамонэ еще в 1990-х годах писал: «Во всем мире не более десяти лиц, кто знает, как обеспечивать сверхприбыль, как надо манипулировать курсами ценных бумаг и валют. Их называют хозяевами денежных рынков. Одно их слово – и все начинает рушиться: доллар падает, токийская биржа идет к краху и т.д. » [160]Не они ли сказали слово, чтобы начался и нынешний обвал? На планете создалось некое кибернетическое геофинансовое пространство. Хозяева денежных рынков могли и раньше (и имеют ныне еще большую возможность) вызывать кризисы, направлять их течение в нужное русло. Намеренно ли вызван нынешний кризис? Есть аргументы как за, так и против.

Итак, в мировой политике появился новый могущественный фактор – геофинансы. У них нет ни рода, ни племени, они вечные странники, кочевники в долларовом обличье. В прошедшие века властители – короли и императоры – тоже зависели от финансистов, от ростовщиков и банкиров. Не было без банкиров ни мира, ни войны. Банкиры исподволь ввергали народы в кровопролитные войны, создавая спрос на кредиты, расширяя денежные рынки. Но в те века на них все-таки была управа, короли жесткой рукой ставили их на место. В наше время финансовая олигархия уже никого не боится, ни от кого не зависит. Некогда ее самый опасный противник – монархия – повсеместно ими повержен. Но кое-где монархам позволили существовать и прислуживать.