Альманах Array - Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1

Мир до сих пор не осознал, какая беда произошла в 1991 г., когда рухнула великая Советская империя, не признававшая у себя ссудный капитал: власть фининтерна стала безграничной. Над миром нависла тирания финансовой олигархии. Ее нетерпеливые идеологи стали бросать вызов Организации Объединенных Наций – «курьезному стеклянному дому на Ривер-стрит». Какие еще нации? Нации для них уже не главные субъекты международных отношений. Банки, биржи, денежные рынки, рынки золота, картели основных природных ресурсов – вот кто должен, по их мнению, править миром и быть членами мирового парламента. Кстати, это логично, если мы живем в «рыночной демократии». Сорос так и обосновывает эту демократию: «Рынок голосует каждый день. Он заставляет правительства принимать непопулярные, но неизбежные меры. Теперь рынок имеет значение государства» [161].

Геофинансы все больше берут верх над сферой производства и подавляют ее. Они загубили некогда процветавшие производства товаров и услуг, былую гордость американцев. Не только Россия, но и Америка деиндустриализируется. Триллионы, награбленные на постсоветском пространстве, не пошли Западу впрок. Америка – самая задолжавшая в мире страна. Она живет в долг. Китай стал ее банкиром. Арабские нефтедоллары – последняя опора доллара. Нынешний кризис – это, прежде всего, долговой кризис, плод гипертрофированных мировых финансов, которые навязывают всему миру парадигму спекуляций и паразитизма. В 30-40-х годах прошлого века Д.М. Кейнс предупреждал об угрозе краха, потому что спекулятивный капитал достиг уже тогда, по его подсчетам, немыслимых 10%. «Только 90% переливов капитала, – с тревогой отмечал Кейнс, – обслуживает мировой оборот товаров и услуг». И это уже было опасно. Ныне дьявольский насос хозяев денежных рынков ежедневно перекачивает 2000-2200 миллиардов долларов. В год спекулятивные переливы капиталов составляют, следовательно, порядка 700 триллионов, то есть в 10-12 раз больше чем мировой валовый продукт (МБП). Из этих астрономических сумм не более 2-3 % обслуживает реальную мировую торговлю товарами и услугами. Спекулятивные геофинансы – явление сравнительно недавнего происхождения, малоизученное. Ясно, однако, что оно не умещается в понятие государственно-монополистического капитализма. Главный враг этого нового оружия фининтерна именно национальные государства. Фининтер мгновенно освоил новейшие достижения коммуникационных систем и информатики. После распада мировой социалистической системы заветная планетарная власть стала близкой реальностью. «Нынешний кризис, – считает профессор А. Фурсов, – действительно является в основе своей рукотворным, он направлен прежде всего на создание единого мирового правительства и в этом смысле является аналогом “революции цен” “длинного” XVI века – только вместо золота и серебра из только что открытой Америки роль разрушителя сложившихся мер стоимости стали выполнять виртуальные “электронные деньги”, запасы и скорость обращения которых практически неограничены никакими законами природы» [162]. На пороге не только кризис, но катастрофа: библейские тощие коровы виртуальной экономики пожирают тучных коров реального производства и научно-технического прогресса. Таков диагноз. Сбывается прогноз безвременно ушедшего философа А.С. Панарина: «Масштабы дефолта, связанного с обрушением глобальной пирамиды МММ, многократно превысят августовскую катастрофу 1998 года. Условия жизни сотен миллионов людей… снова станут экстремальными» [163].

Кризис заставляет искать альтернативные пути развития. Интеллектуальная подготовка к устойчивому развитию идет полным ходом. Лозунг дня ныне: «Рыночной может оставаться экономика, но не общество». Всюду, и на Западе, и особенно на Востоке, идет поиск и внедрение конкретных проектов, которые отвечают требованиям устойчивого развития. К сожалению, их пока мало. Уходят в прошлое мифы о нескончаемом экономическом росте. Нынешний кризис есть составляющая угрозы глобальной катастрофы. Педагогика катастроф излечивает людей от социальной и экологической слепоты. Устойчивое развитие предполагает мир с природой, видение мира в его целостности и органичности. Ведь отличительная черта всех мировых религий – органичность, естественность, связь с космосом. Все они зовут любить и охранять природу, отчетливо указывают границы и принципы вторжения человека в природу.

Западный человек, оглядываясь в прошлое, стал понимать, что погоня за прибылью, конкуренция, эффективность труда незаметно вытеснила старую парадигму целесообразности труда (Zweckmaessig-keit, reasonableness, raison). В обольщении своим умом, технической изобретательностью он стал трудиться, забывая о смысле жизни человека. На Востоке, при всем его отставании в точных науках и технике, люди оставались более органичными, созерцательными, тесно связанными с природой. На Западе на них часто смотрят как на чудаков, на реликтов исчезающих культур. Но времена меняются. Кризис может и ускорить процессы перехода к устойчивому развитию. Он подрывает веру людей в западную модель. Евроцентризм отступает. Вновь пробудился воинственный дух ислама. Мировая финансовая олигархия вместе с воинствующим исламизмом может ввергнуть мир, как пишет профессор Л.И. Медведко, в пучину «войн неведомого поколения». Только солидарность в борьбе с надвигающимися катастрофами, сотрудничество в общем деле выживания способны предотвратить эту беду. Чтобы выжить, Западу придется возвращаться к христианству, к этому, по мнению А. Тойнби, «апогею высших религий». Западу придется вновь христианизировать свои светские институты.

Вклад Запада в единую человеческую цивилизацию будет скромным. Но то, что сделано Западом, нельзя оценивать однозначно отрицательно. Было много и добрых плодов: запрет рабства, равенство женщин, отмена сословий, прямая демократия на местах, всеобщее образование, расцвет науки и искусств. В наши дни транснациональный капитал создал строительные леса грядущего единства человечества, его первоначальную инфраструктуру. Нельзя, однако, допускать, чтобы Слово и Дело пресловутой «рыночной демократии» при установлении своего торгового строя теряли свой изначальный Смысл.

Надеюсь, как директора Института Европы юбиляр простит меня, если я обозначу геоцивилизационное положение России как место между близким Западом и столь же не далеким от нее Востоком. Такая инверсия, мне кажется, оправдана также и экономически. Россия пока больше связана с Западом, чем с Востоком. Но я не исключаю, что к середине этого столетия ситуация изменится в пользу Востока.