Альманах Array - Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1

Постмонархический период ливийской истории (после революции 1969 г.) ассоциируется обычно с именем лидера революции Муаммаром Каддафи и с присущим только Ливии феноменом, именуемым иногда каддафизмом. Такое определение в некоторой степени может объяснить специфику ливийского пути развития, называемого в самой Ливии и кое-где за ее пределами «третьей мировой теорией» Каддафи. При такой оговорке под «каддафизмом» следует понимать не только теорию, но и проходившие в Ливийской Джамахирии поиски форм так называемого прямого народовластия и самобытного пути развития, отличающегося как от западного капитализма, так и от марксистского социализма.

Между тем некоторые политологи и историки считают, что Ливия хотя и декларировала свою приверженность некапиталистическому пути развития, по существу, была интегрирована в рамках международного разделения труда в капиталистическую систему хозяйства. Дж. Бирман в книге «Ливия Каддафи» (1986), отрицая социалистическую направленность проводимых в стране преобразований, характеризовал их как своеобразную «“смену социальных поколений”, когда окрепшая новая буржуазия вытесняет теряющую свои позиции старую аристократию».

Какая судьба ждет Ливийское государство в нынешних непростых условиях – покажет время.

В.В. Беляков, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института востоковедения РАН

Географически Сталинград и Эль-Аламейн находятся далеко друг от друга. В книге Леонида Медведко «Россия, Запад, ислам: столкновение цивилизаций?» битва под Эль-Аламейном, тем не менее, называется «Африканским Сталинградом». Правда, автор подчеркивает: оба этих сражения совершенно несопоставимы по своим масштабам и последствиям, хотя почти одновременно разыгрались в 1942 году на берегах Волги и недалеко от египетско-ливийской границы, у небольшого селения Эль-Аламейн. За этим, конечно, просматривается общий стратегический замысел. Но до сих пор нам не очень известны человеческие судьбы тех, кто принимал в этих сражениях прямое или косвенное участие.

Впервые о судьбе одного из них я узнал из повести «Эль-Аламейн» [172]. Автор ее – участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза, полковник Сергей Борзенко. Заинтригованный судьбой героя повести, русского офицера Хлебникова, который после побега из немецкого плена вместе с двенадцатью своими товарищами предпочел воевать, сражаясь под Эль-Аламейном, я узнал от сына автора – журналиста Алексея Борзенко, – что фамилия литературного героя, скорее всего, вымышленная.

Лет двадцать назад мы с моим коллегой (в то время – по «Правде») Леонидом Медведко отправились из Каира в Эль-Аламейн, в это маленькое местечко в 100 км западнее Александрии, чтобы продолжить поиски «русского следа» в крупнейшем сражении Второй мировой войны в Африке. Толчком к этой поездке стала упомянутая выше повесть С. Борзенко (1909-1972) «Эль-Аламейн». Кстати, Леонид Иванович лично был знаком с ее автором и успел поработать с ним в редакции рука об руку.

Сюжет повести таков. Полковник Хлебников и двенадцать его товарищей-танкистов бегут из фашистского плена на севере Франции в Англию. Оттуда они попадают на Африканский фронт, защищают крепость Тобрук, затем совершают героический переход по пустыне, сражаются под Эль-Аламейном, где Хлебников и погибает.

То, что ее сюжет – не выдумка автора, что он основан на реальной истории, не вызывало у нас сомнений. Борзенко сам был участником войны. В качестве спецкора «Правды» он немало поколесил по свету, встречался с английскими ветеранами Второй мировой. Они, по словам сына Борзенко, Алексея, рассказали его отцу о русском полковнике и его товарищах. Фамилию англичане припомнить не смогли, сказали только, что она – производная от слова «хлеб». Потому-то Борзенко и назвал своего главного героя Хлебниковым.

Ухватившись за эту нить, я попытался было «вычислить» прототипа Хлебникова. По повести, он был командиром танковой дивизии, а раз участвовал в обороне Тобрука (апрель – декабрь 1941 года), то, стало быть, попал в плен в самом начале войны. Изучил список танковых дивизий, стоявших накануне войны на западных границах СССР. К моему разочарованию, ни один из их командиров не носил «хлебную» фамилию. Правда, были три фамилии «съедобные» – полковники Капустин, Чесноков и Студнев. Судьба одного из них, Студнева, оказалась схожей с судьбой Хлебникова. 29-я танковая дивизия, которой командовал Николай Петрович Студнев, была разгромлена фашистами в первые же дни войны и уже 14 июля 1941 года расформирована, а сам он пропал без вести. С героем повести примерно совпадает и возраст Студнева. Хлебникову было «годов тридцать пять, не больше». Студнев родился в Тверской губернии в 1902 году, значит, к началу войны ему было от силы 39 лет.

Так что же, Хлебников и Студнев – одно лицо? Увы, это только предположение, причем не единственное.

Прочитав в 1987 году книгу Борзенко, я отправился в Эль-Аламейн в первый раз вместе с тогдашним корреспондентом АПН в Каире Иваном Меньшиковым. Раз наши соотечественники воевали там вместе с союзниками, то наверняка и гибли, подумали мы, следовательно, на местном военном кладбище могут быть русские могилы. Но нас ждало разочарование. Надгробий со звездой мы там не нашли. Впрочем, на 83 надгробиях выбито краткое: «Неизвестный союзный солдат». Может, под одним из них и покоится прах прототипа Хлебникова? Но на 29-й колонне кенотафа при входе на английское военное кладбище, где выбиты имена тех, кто в разное время погиб в Северной Африке и чьи могилы не установлены, мы встретили русскую фамилию: «Младший лейтенант И.Д. Звегинцов» [173].

Поиск материалов о наших соотечественниках, заброшенных волею судеб в Северную Африку в годы Второй мировой войны, я продолжаю до сих пор. Картина постепенно проясняется, хотя белых пятен на ней все еще более чем достаточно.

Мне удалось выяснить, что Иван Дмитриевич Звегинцов – сын русских эмигрантов. Он родился 29 мая 1912 года в Петербурге. Отец, Дмитрий Иванович (1880-1967), был полковником. Мать, Мария Ивановна (1883-1943), —урожденная княгиня Оболенская [174]. В 1920 г. семья Звегинцовых эмигрировала из России и поселилась в Англии. В начале войны Иван вступил в британскую армию, служил в танковой части и 28 декабря 1941 г. погиб у Эль-Агейлы, в Ливии [175]. Сегодня уже известно, что в войсках союзников сражалось немало русских эмигрантов. Научный сотрудник Института Африки РАН В.П. Хохлова после длительных и кропотливых поисков составила список из 79 эмигрантов, воевавших в Северной Африке [176]. Но список этот наверняка неполный. В русской церкви Воскресения Христова в столице Туниса есть, к примеру, мемориальная доска. Ее установила «русская колония Туниса своим сынам, павшим на поле брани. 1939-1945». На мемориальной доске выбиты шесть имен. Четыре из них – Михаил Груненков, Николай Александров, Кирилл Шаров и Георгий Харламов – не числятся в списке В.П. Хохловой. К сожалению, на мемориальной доске нет дат жизни этих людей. Возможно, все дело в том, что церковь построена в 1956 г., и к моменту изготовления мемориальной доски эти даты стерлись в памяти инициаторов ее установки [177]. Впрочем, скорее всего, русские иммигранты, проживавшие в Тунисе, примкнули к войскам союзников на последнем этапе североафриканской кампании, когда военные действия велись уже в этой стране, а стало быть, при Эль-Аламейне не воевали.