Альманах Array - Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1

Ни на чем не основанной оказалась убежденность Запада (особенно английских политиков) в том, что за снятием королем Иордании Хусейном англичанина Дж. Глабба с поста командующего Арабским легионом будто бы стоял египетский лидер Г.А. Насер. На самом деле, как было подтверждено позднее, король принял это решение совершенно самостоятельно. Кроме того, его взгляды не во всем совпадали с линией Лондона: Глабб-паша, в частности, был настроен резко антиизраильски.

Английский премьер Э. Иден был проводником старой колониалистской линии и люто ненавидел Насера, в котором видел воплощение угрожающего британским интересам зла. По его мнению, Суэцкий канал был артерией, критически важной для выживания Британской империи, но не представлявшей жизненно важного интереса для США [10]. По распоряжению Идена британские спецслужбы разработали план физической ликвидации Насера – это должно было стать третьей операцией Запада (после Ирана и Гватемалы) по «свержению режима». Американская же разведка после прихода к власти Насера установила с ним канал связи, и симпатизировавший египетскому лидеру директор ЦРУ А. Даллес считал, что ему и таким, как он, арабским националистам принадлежит будущее в арабском мире.

Два ключевых события рассматривались Западом как угрожающие интересам безопасности западного блока – покупка Насером оружия в Чехословакии в 1955 г. и подавление советскими войсками восстания в Венгрии. Но если английские консерваторы использовали эти события как дополнительные аргументы в пользу вторжения в Египет, то американский президент Эйзенхауэр, хотя и был не в меньшей степени озабочен событиями в Венгрии, возражал против интервенции. Как считают американские историки, он исходил из того, что ввод войск и тем более попытка свергнуть Насера вызвали бы нежелательный всплеск националистических настроений в третьем мире, которые повернули бы его против Запада. Как писал Луис: «Он (Эйзенхауэр. – В. Н.) не хотел так или иначе ассоциироваться с обветшавшей системой британского и французского “колониализма”, против которого США, как он считал, имели исторические причины выступать. Он также считал, что Британия и Франция уже не располагали экономическими ресурсами, необходимыми для того, чтобы доминировать на Ближнем Востоке» [11]. В отличие от американцев французы, особо враждебно настроенные к Насеру из-за его поддержки алжирской революции и решительно поддерживавшие Израиль, сами настойчиво предлагали англичанам использовать военную силу против египетского лидера.

Как бы то ни было, в ходе Суэцкого кризиса 1956 г. имело место нехарактерное для холодной войны размежевание: Англия, Франция, желая восстановить контроль над Суэцким каналом, национализированным Насером, в союзе с Израилем, преследовавшим свои собственные цели, совершили вооруженное вторжение в Египет. СССР решительно выступил против, США же заняли позицию, которая была ближе к советской, нежели к английской. Тот факт, что американцы не хотели участвовать в прямых военных действиях в регионе, свидетельствовал об их планах привлечения на свою сторону новых националистических лидеров, в которых они видели потенциальных союзников в нейтрализации угрозы коммунизма. В результате неудачной агрессии англичане серьезно испортили свои отношения с арабами и подтолкнули Насера к дальнейшему сближению с Москвой. Провал суэцкой авантюры был началом заката британского господства на Ближнем Востоке.

Коснемся одного столкновения мифов, связанных с тройственной агрессией 1956 г. Миф советский: ее удалось остановить благодаря решительной позиции СССР, апофеозом которой явился «ультиматум Булганина», содержавший угрозу применения силы. Сегодня опубликованные за минувшие годы на Западе материалы свидетельствуют о том, что западные лидеры считали советскую угрозу применения силы не более чем блефом. Правда, напугать Запад все же удалось. Но не меньше там боялись и китайской угрозы. В своих мемуарах Т. Бенн говорил о нервной реакции Лондона на поступавшую информацию о готовности Китая послать четверть миллиона добровольцев в Египет [12].

Миф западный: остановить агрессию удалось лишь благодаря противодействию США. Как писал У.Р. Луис, «это были американцы, а не русские, кто наложил вето на англо-французскую попытку укрепления империализма на Ближнем Востоке и в Северной Африке» [13]. Действительно, американская внешняя политика в контексте событий представляла собой причудливую смесь антикоммунизма, антиколониализма и «особых отношений» с Великобританией (но еще не с Израилем). США не симпатизировали европейскому колониализму, от которого они сами когда-то освободились, и, вместе с англичанами противодействуя коммунизму в Азии и Африке, в то же время рассматривали себя как потенциального покровителя освобождающихся от колониальной зависимости государств. Очевидно, что ближневосточный кризис 1956 г. был отчасти и кризисом в отношениях между Великобританией и США, и влияние именно этого компонента кризиса на систему международных отношений остается пока недооцененным (во всяком случае, для многих отечественных исследователей, склонных преувеличивать близость политических позиций двух держав).

Что же касается кризиса второго – 1958 г., то его главными рубежными событиями, изменившими политические контуры Ближневосточного региона, явились в первую очередь образование Объединенной Арабской Республики в составе Египта и Сирии (хотя и недолго просуществовавшей), гражданская война в Ливане и июльская антимонархическая революция в Ираке во главе с А.К. Касемом. По словам американского профессора Лейлы Фаваз, «специалисты по Ближнему Востоку считают 1958 год одной из наиболее важных дат двадцатого столетия» [14]. В то время регион постепенно становился ареной «игры с нулевой суммой» двух сверхдержав и двух мировых систем. СССР и местный коммунизм воспринимались как главные противники Западом, Израилем и прозападными режимами, а следующей по значимости угрозой для них еще только становилась новая растущая мощная сила – арабский национализм.

Провозглашенная 5 января 1957 г. «доктрина Эйзенхауэра» фактически предопределила возможность использования американской военной силы во имя идейно-политических целей [15]. Сначала она не распространялась на Израиль. Но ситуацию меняло то, что компонентом наступающего кризиса 1958 г. с израильской стороны была демонизация Сирии, в которой все более заметной силой становился баасизм. Отчасти поэтому летом 1957 г. более «произраильской» стала политика США, которые также пришли к выводу, что Дамаск опасно разворачивается к Москве. В августе 1957 г. ЦРУ предприняло неудачную попытку свергнуть сирийское правительство, а Бен-Гурион сделал заявление в поддержку США [16].