Альманах Array - Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1

Создание Объединенной Арабской Республики в феврале 1958 г. было первым опытом реализации насеровской националистической доктрины арабского единства, что резко усилило страхи лидеров западных держав и Израиля. Но реальную возможность испытать доктрину Эйзензауэра на практике дали события в двух других государствах региона: разразившаяся в Ливане гражданская война и острый политический кризис в Иордании, среди палестинского населения которой широкое распространение получили левые, революционные (в том числе марксистской направленности) идеи. Бурные события в этих странах давали основания Западу опасаться прихода там к власти либо левых, прокоммунистических сил, либо групп пронасеровских или иных арабских националистов (баасисты, сторонники Движения арабских националистов). В результате 17 тысяч американских морских пехотинцев высадились в Бейруте уже 15 июля 1958 г., через день после нового события, потрясшего весь Ближний Восток, – антимонархической революции в Ираке во главе с Касемом. 17 июля под предлогом защиты Иордании от угрозы со стороны Египта началась интервенция английских войск. К августу на территории Иордании их насчитывалось 4 тысячи человек. Эта двойная интервенция не была связана с иракскими событиями, но они внезапно обеспечили действиям Вашингтона и Лондона, как там считали, «неожиданную легитимацию» [17].

В то время вице-президент США Р. Никсон выступал за немедленное американское военное вторжение и в Ирак, он даже требовал заменить тех американских послов, которые выступали против этой идеи. Со своей стороны, госсекретарь Дж.Ф. Даллес, не одобрявший подобный план, напоминал Никсону о бесславном итоге суэцкой авантюры для англичан. Хотя Эйзенхауэр не разделял панических настроений Черчилля, предвещавшего, что теперь весь Ближний Восток, если Запад не предпримет решительных действий, может скоро оказаться под советским контролем, но он также опасался революционного «эффекта домино», подобного тому, что имело место в Юго-Восточной Азии. Теперь, через два года после Суэца, США и Великобритания действовали совместно и обсуждали планы возможной совместной интервенции. Однако, в отличие от британского премьер-министра Макмиллана, Эйзенхауэр не проявлял решимости прибегнуть здесь к военной силе, тем более что его доктрина вовсе не предполагала, что США для свержения коммунистических или левых режимов будут непременно использовать войска. США вообще предпочитали открытой военной интервенции тайные операции спецслужб. Кроме того, они не хотели терять моральный капитал, который приобрели в арабском мире после Суэца, а госсекретарь Даллес теперь уже в открытую говорил о необходимости дистанцироваться от европейского колониализма.

Касем, ударивший по самому центру антисоветской блоковой системы на Ближнем и Среднем Востоке и к тому же установивший неплохие отношения с местными коммунистами, был для Москвы хорошим кандидатом в новые союзники. Еще один новый вывод, вытекающий из не так давно введенных в оборот материалов: международный кризис вокруг Ирака в 1958 г. был значительно более серьезным, чем еще не так давно было принято считать. Советский Союз выступил с резко угрожающими предупреждениями насчет англо-американской интервенции в Ираке. Решения в советском руководстве принимались непросто: представление о том, будто в то время при обсуждении вопросов внешней политики на Политбюро ЦК КПСС господствовало единомыслие, было связано исключительно с засекреченностью материалов его заседаний. Повторяя опасения военных, которые высказывались еще в 1957 г., К.Е. Ворошилов на заседаниях заявлял, что ему не нравилось то, как реализуется политика советского правительства на Ближнем Востоке, и говорил, что частое повторение угроз в адрес Запада их обесценивает (имелись в виду два заявления советского правительства) [18]. Он считал, что активная поддержка прогрессивных режимов на Ближнем Востоке может иметь для Советского Союза катастрофические последствия, спровоцировав войну с США. Другие члены Политбюро также не хотели войны, но считали, что лучший способ избежать ее – постоянно угрожать США. Эту точку зрения поддерживал Хрущев. Микоян полагал, что США все еще размышляют, пойти ли им на интервенцию в Ираке, и принятие ими того или иного решения будто зависит от того, будет ли СССР в этом случае воевать в защиту этой страны. Ворошилов же утверждал, что Запад уже принял решение о вмешательстве, поэтому не надо рисковать, чтобы тем самым не оказаться обязанными вступить с США в открытое военное столкновение. Можно заключить, что вероятность столкновения великих держав из-за Ирака была тогда вполне возможной. Именно страх перед возможной военной англо-американской интервенцией лежал в основе известного обращения Хрущева к лидерам шести государств на конференции в Женеве 22 июля. Было принято решение об оказании военной помощи Ираку, а доставка вооружений и военной техники осуществлялась при помощи Египта. В то же время советское руководство спокойно отнеслось к отправке американских и британских войск соответственно в Ливан и Иорданию.

После снятия вопроса об интервенции между западными державами не было согласия и по вопросу о признании Ирака. Англия считала необходимым сразу признать Ирак, чтобы не толкать его в объятия СССР, США же не хотели торопиться, чтобы не вызвать обиду у лидеров Ирана и Турции. Тем не менее и США пошли на признание нового режима. Но уже активно шло советско-иракское сближение, и под давлением Москвы Касем согласился сотрудничать с коммунистами. Признание Ирака Западом было расценено Хрущевым как политическая победа СССР, советский лидер стал действовать на международной арене гораздо более решительно (что проявилось, в частности, во время кубинского кризиса).

У Израиля энергичные действия США также вызвали одобрение, одновременно у него еще больше – и надолго (что сказывается на развитии ситуации в регионе и сегодня, несмотря на все изменения, происшедшие в мире) – укрепилось недоверие к международным институтам, которые рассматривались, с одной стороны, как неэффективные, с другой – как находящиеся под преобладающим влиянием недругов еврейского государства.

Интервенция сблизила США с Израилем, который разрешил пролет над своей территорией британских самолетов только после настойчивых просьб американцев. Взамен Эйзенхауэр и Даллес дали Бен-Гуриону гарантии о распространении на него действия доктрины Эйзенхауэра [19]. В результате англо-американского вмешательства удалось успокоить Ливан и сохранить у власти в Иордании короля Хусейна. Это была логика холодной войны, когда одна сторона видела за любыми не устраивающими ее действиями происки другой стороны, а та, в свою очередь, всегда опасалась, что первая сторона прячется у нее под кроватью. К сожалению, эта инерционная логика – только с изменением адресатов – просматривалась и в новой постбиполярной эпохе, через полвека. Тем не менее, как полагает Д. Кунц, в результате событий 1958 г. Эйзенхауэр и Даллес уже не видели за всеми событиями в регионе «руку Москвы» и пришли к выводу, что именно распространение «международного коммунизма» вряд ли было самой большой угрозой для Ближнего Востока [20].