Коллектив авторов - Веселие Руси. XX век. Градус новейшей российской истории. От «пьяного бюджета» до «сухого закона»

Не стоит думать, будто милиция всегда сама употребляла конфискованный спирт. Многие чины организовывали бизнес, перепродавая бутылки. Появился анекдот о «нечистоплотности» милиционеров: «Сколько, мадемуазель, за времяпрепровождение?» – «Фунт хлеба, фунт колбасы и бутылка самогонки». – «Извините. Я не милиционер» [330].

Кто не хотел торговать собственно бутылками, что было все-таки рискованно, продавал разрешения на приобретение спирта.

Летом в газетной хронике о происшедших за день событиях героями часто становились пьяные милиционеры. Так, 7 июля в «Маленькой газете» отмечалось, что милиционер 4-го Александро-Невского подрайона Брызгалов до того «нашмонился», что совсем память потерял, расположившись на ночлег прямо на улице. Обобрали «блюстителя» до нитки, а потом еще чуть не поколотили. Спас этого горе-милиционера от расправы возмущенной толпы его сослуживец [332].

Понятно, что революционная милиция не пользовалась особым доверием среди населения. Она не справлялась со своими обязанностями. Как видно из приведенных примеров, зачастую милиция сама провоцировала конфликты с населением, играла свою роль в деле распространения пьянства и тайной торговли спиртными напитками. Как отметила комиссия, проводившая ревизию милиции в Петрограде, «есть целые районы, милиция которых совершенно недостаточно обеспечивает безопасность граждан, а общественной безопасности угрожает сама» [333]. Из-за этого падал не просто авторитет милиции, – падал авторитет той власти, которую эта милиция представляла. Люди разочаровывались во Временном правительстве, Совете рабочих и солдатских депутатов и в революции как таковой, начиная тосковать по сильной власти, способной навести порядок в стране.

В алкогольной политике новое правительство продолжило курс царского. Употребление спиртных напитков в общественных местах, как и азартные игры на деньги, строго запрещалось. Сохранялся запрет на торговлю алкогольной продукцией. При этом антиалкогольные меры становились все актуальнее. Если пьянство 1914–1916 годов чаще всего было связано с мобилизацией и все, связанные с ним безобразия, происходили где-то в провинциальных городках и на железнодорожных станциях во время переправки военных эшелонов, то в период русской революции резко возросло количество случаев пьяных беспорядков в российских столицах.

Алкогольный вопрос необходимо было решать также в связи с продовольственным кризисом и ростом цен. Поэтому одним из первых постановлений правительства стало постановление Министерства финансов «О ценах на казенный спирт, отпускаемый из казенных складов», опубликованное 9 мая в «Собрании узаконений и распоряжений правительства». Согласно решению, цена на спирт колебалась в зависимости, во-первых, от целей его использования и, во-вторых, от способа очистки. Самым дешевым был спирт, отпускаемый для медицинских, химических и технических надобностей государственным и общественным лечебным заведениям (сырой спирт стоил 8 копеек за 1 градус, а ректификованный двойной очистки – 10 копеек), чуть дороже шел спирт, отпускаемый аптекам и больницам для коммерческих целей, и самым дорогим был спирт для водочных изделий (до 33 копеек за 1 градус) [334].

Однако новая ценовая политика принципиально вопрос не решала. Возникали лишь некоторые финансовые затруднения для приобретения спирта лечебными организациями. Вскоре был нанесен удар, правда, несильный, и по частному подпольному изготовителю. Как уже отмечалось, самым распространенным и дешевым видом алкогольной продукции была «ханжа», которую делали из денатурированных спиртовых отбросов. Подняв цены на эти отбросы, правительство тем самым увеличило и себестоимость «ханжи». Согласно постановлению, при оптовой продаже денатурированные отбросы спиртоочистительного производства стали стоить 1 1/ 2копейки за градус, а в розницу 87-градусные отбросы с посудой – 2 рубля 40 копеек за ведро и 60 копеек за 1/ 4ведра, а без посуды – 12 копеек за 1/ 20ведра [335].

К лету-осени резко возросло пьянство среди населения, а также погромные настроения в отношении именно спиртовых складов. Незаконная торговля самодельными напитками процветала. Более того, за высокую цену можно было приобрести и достаточно качественный спирт. В этом направлении работали и собственно уголовники, промышлявшие разгромами государственных складов, и милиция, реквизировавшая у уголовников награбленный ими спирт, и врачи с фармацевтами, пускавшие часть товара «налево» или просто растаскивавшие спирт по домам. По поводу последних в городском фольклоре появился анекдот: «Раньше мой муж был совсем здоров, но с тех пор, как начал играть в карты, он жалуется то на сердце, то на печень!» – «Неужели вы думаете, что это у него от карточной игры?» – «Конечно! Ведь он всегда играет с доктором и с аптекарем, а они легко достают спирт» [336].

Пытаясь противодействовать незаконной продаже спирта, власти 31 июля утвердили «Правила о порядке и условиях производства продажи крепких напитков для… надобностей, не связанных с питьевым потреблением». В них строго предписывалось отпускать напитки казенного или частного производства только по разрешению управляющих акцизными сборами или лиц акцизного надзора. На местах подобные разрешения могли выдавать губернские и уездные комиссары Временного правительства. Запрещался отпуск крепких напитков с казенных складов по рецептам врачей [337]. Но и эти меры не помогали.

«Девятый вал» пьяных погромов поднялся в сентябре 1917 года [338]. К осени правительство уже чувствовало исходившую от них угрозу, и потому 26 августа было издано очень важное постановление «О порядке ликвидации хранящихся на водочных заводах и в торговых заведениях водочных изделий и спиртовых морсов». Речь шла о том, что владельцам частных алкогольных предприятий и хранилищ разрешается перерабатывать водочные изделия и спиртовые морсы в уксус и другие пищевые кислоты (допускалось содержание спирта не более 1 % по Траллесу), во фруктовые и искусственные минеральные воды (не более 1, 5 % по Траллесу). Те, кто не хотел перерабатывать водку, обязывались «поместить эти изделия в склады или подвалы, которые будут признаны акцизным надзором и местным начальником милиции пригодными для хранения этих изделий в отношении общественной безопасности» [339].

В документе также отмечалось, что не помещенные в течение месяца в указанные хранилища крепкие алкогольные напитки «могут быть подвергнуты уничтожению без всякого вознаграждения от казны» [340]. Правительство решило избавиться от алкогольных запасов, которые многим представлялись, и вполне правомерно, пороховой бочкой под социальной стабильностью не только столиц, но и всей России. Но намеченное мероприятие начали осуществлять слишком поздно, и винные запасы все-таки сыграли свою роковую роль. С другой стороны, уничтожить весь алкоголь в стране было невозможно не только физически, но и в финансовом отношении.