Татьяна Симонова - Советская Россия (СССР) и Польша. Русские антисоветские формирования в Польше (1919–1925 гг.)

Махров обратил внимание Б. Савинкова на то, что «указанные в настоящем письме факты противоречат заверениям, данным начальником второго отдела штаба военного министерства полковником Медзинским», который от имени военного министерства обещал «всем устраненным офицерам» «надлежащее с ними обращение». Махров просил Б. Савинкова «поставить в известность полковника Медзинского, что названные офицеры не только никогда не были большевиками, но всегда боролись против них» [545].

После офицерского мятежа в форте Стефана Батория в первой декаде февраля и в атмосфере подготовительной работы к подписанию мирного договора в Риге, завершавшего советско-польскую войну, в среде интернированных солдат и офицеров углубился раскол между сторонниками двух политических течений: пророссийского и прогерманского. На фоне возраставшего недоверия к Польше, которая, по мнению представителей прогерманской группы, предала дело вооруженной борьбы с большевиками, стала разворачиваться антипольская агитация.

В среде интернированного контингента возрастали опасения в том, что, как и в Эстонии, в Польше «интернированные русские будут выданы Советской России». Основная масса интернированных в лагерях встала перед дилеммой: уезжать из Польши на Запад (в Германию), или идти «с повинной к большевикам» и возвращаться на родину. С Польшей свою судьбу связывали немногие. Агенты литературно-агитационной комиссии отмечали, что из лагерей началось бегство в Германию и выросло количество желающих перейти в лагеря военнопленных, с тем чтобы в процессе обмена уехать в Советскую Россию [546]. Майор французской военной миссии д̓Обиньи доносил руководству, что вопрос о работе для интернированных по вине поляков «висит в воздухе», поэтому число интернированных уменьшилось до 12 тысяч человек и «продолжает уменьшаться с каждым днем» [547].

Уже 13 февраля правительственный комиссариат г. Варшавы издал информационное обращение к русским в Польше о порядке добровольного возвращения в Россию [548]. В числе нескольких категорий лиц русской и украинской национальности [549]были упомянуты и «бывшие русско-украинские военные, находившиеся на территории Польской республики, если они не были взяты в плен регулярной польской армией».

Официальные польские власти должны были следовать тем обязательствам, которые приняла на себя Польская республика, подписав 24 февраля Соглашение о репатриации [550]. Оно предусматривало «возможно скорейшую репатриацию» всех категорий граждан, оказавшихся в пределах договаривающихся государств (заложники, гражданские пленные, военнопленные, интернированные, военнопленные, беженцы и эмигранты) [551]. Специально правовой статус беженцев из числа интернированных антисоветских формирований на территории Польши в двусторонних документах (Прелиминарный договор, Соглашение о репатриации, затем – Рижский мирный договор) на период репатриации не оговаривали.

В категорию «интернированные» стороны включили граждан, «содержащихся или содержавшихся в заключении, под арестом или под административным надзором, равно подвергающихся или подвергшихся прочим судебным или административным репрессиям за политические и государственные преступления в пользу другой стороны». Гражданские пленные и интернированные были уравнены в правах на репатриацию. Как уже указывалось выше, стороны обязались также обеспечить «достаточное содержание или возможный заработок всем находящимся на их территории пленным, интернированным и заложникам» [552].

В статье 17-й Соглашения о репатриации также был очерчен круг прав и обязанностей членов смешанной комиссии по репатриации: «попечение и оказание, по мере необходимости, всех видов материальной помощи» всем категориям лиц, а также «защита их интересов» в рамках Соглашения, «наведение и выдача» информационных справок [553]. До начала работы смешанной комиссии в странах-подписантах Соглашения всеми вопросами репатриации, а также «оказанием помощи и попечением» лицам всех категорий продолжали заниматься общества Красного Креста и их представители в обоих государствах [554].

Желающие остаться в Польской республике получали статус беженцев (первой группой русских беженцев, оставшихся в Польше, стали офицеры и солдаты отряда Бредова). Интернированные 3РА, НДА, казачьих отрядов в польском военном министерстве после заключения мирного договора были поставлены на учет наравне с военнопленными Красной армии.

В этих условиях в завершающий период работы над Рижским мирным договором военное командование Польши, не поставив в известность Савинкова и командование русских частей, интернированных в лагерях, отдало распоряжение о регистрации всех желающих вернуться в Россию после заключения мира в Риге [555]. Решение военного руководства Польши сразу нашло отклик в лагерях. Уже в марте 1921 г., когда началась отправка военнопленных в Советскую Россию на основе Соглашения о репатриации, в первом же эшелоне репатриантов оказались бывшие добровольцы антисоветских формирований.

Только за период с 16 по 25 марта через Барановичи проследовало, по данным второго отдела штаба военного министерства, 3135 человек военнопленных, среди которых оказалось 20 человек из числа интернированных антисоветских отрядов, которые сознательно перешли в категорию военнопленных, чтобы выбраться из Польши [556]. Процесс перехода интернированных в категорию военнопленных красноармейцев с целью выехать из лагерей на родину расширялся.

Решение военного министерства о регистрации желающих выехать из Польши вызвало переполох в свите Б. Савинкова. Он был растерян и срочно обратился к военному министру Польши с просьбой остановить процесс регистрации добровольцев-репатриантов:

№ 00813/1534

Варшава, 6 марта, 1921 г.

Господину военному министру

генерал-поручику Соснковскому

Определенное время тому назад в лагерях интернированных по распоряжению польских властей начата регистрация офицеров и солдат, желающих вернуться в Россию в случае заключения мира в Риге.

Регистрация ведется без предупреждения меня и моих ближайших помощников, которые стоят во главе интернированных частей, что привело к расколу в среде интернированных, усилило большевистскую агитацию. Прошу отдать распоряжение о прекращении таковой записи.

Б. Савинков .

В тот же день военному министру было отправлено обстоятельное послание за подписью Б. Савинкова, Д. Одинца и М. Росселевича, копию которого авторы переслали начальнику второго отдела штаба военного министерства полковнику Медзинскому. Одинец перечислил ряд явлений в польских лагерях, наличие которых члены РЭК считали несовместимыми со статусом бывших союзников польской армии. «Несмотря на многочисленные обещания облегчить режим нашим интернированным героям, которые бок о бок с братьями-поляками проливали свою кровь за общее благо; обещаний о конфинировании наших частей, закончились ничем; а режим не только не смягчен, но в некоторых лагерях стал еще суровее», – констатировали в первых строках своего послания лидеры РЭК. «Проволокой обведены не только лагеря извне, но и внутри поделены на клетки… что не позволяет интернированным переходить из одной части в другую» [557].