Татьяна Симонова - Советская Россия (СССР) и Польша. Русские антисоветские формирования в Польше (1919–1925 гг.)

Первая партия рабочих (119 человек) выехала из Варшавы 9 февраля, следующие партии рабочих летом 1924 г. перевозили морем через порт Данцига. На проезд рабочих некоторые заводы выслали авансы. Иногда переезд до Франции оплачивали сами беженцы, в этом случае контракт с французским предприятием они заключали только на 3 месяца, вместо 6 или 12 месяцев.

В 1924 г. во Францию при содействии Попечительного комитета выехало 705 рабочих (а также 155 жен интернированных с детьми). Это были бывшие интернированные из лагеря Стржалково и рабочих артелей, которых руководство французских заводов пригласило в качестве «специалистов» (мастеров) и рабочих. Около 100 человек уехали рудокопами на завод Омекур. Лишь в конце 1924 г., в связи с возвращением французских рабочих из Рурского бассейна, запросы на рабочих из Польши временно прекратились.

Вместе с рабочими выехал во Францию и настоятель Тухольской церкви отец Симеон Великанов. Администрация завода в Кнютанже соорудила православную церковь и предложила священнику квартиру и «стол от завода» [1051]. Митрополит Евлогий вспоминал о первой встрече со священником: «Я узнал, что он приехал со своей паствой из Польши работать по контракту на огромный металлургический завод в Кнютанже (около Меца), во главе которого стоит директор monsieur Charbon [1052], французский инженер, в свое время работавший на одном из заводов Донецкого бассейна и свободно владеющий русским языком» [1053].

Митрополит Евлогий особо отметил, что по приезде в Кнютанж группа русских беженцев «расположилась в бараках, выпросив барак и под церковь». «Хор (прекрасно спевшийся еще в Польше), – вспоминал митрополит, – русские рабочие привезли с собой. Церковь быстро устроилась, богослужение наладилось, а хор чудным своим пением стал привлекать в храм французов». От директора завода митрополит Евлогий слышал «самые хорошие отзывы о русских рабочих»: «скромные, честные интеллигентные люди и без претензий» [1054].

В Польше с 1 марта 1924 г. работа Земгора была фактически прекращена: средства из Парижа на благотворительную помощь больше не выделялись. В марте правление Попечительного комитета возбудило ходатайство перед митрополитом Русской православной церкви в Польше и польскими властями о разрешении устроить сбор в церквях всей Польши в «фонд бывших интернированных». Сбор был разрешен, в фонд поступило 2560 злотых. Попечительный комитет рассылал в лагерь Калиш и в артели, в провинциальные благотворительные организации одежду и обувь, которые собирали по всей Европе и в США и через Земгор доставляли в места расселения беженцев. Детские вещи комитет рассылал в русские гимназии, школы и приюты [1055].

В 1924 г. принудительное («насильственное» [1056]) депортирование беженцев из Польши в Советскую Россию было прекращено. Внутренная политика правительства С. Грабского, которое пришло к власти в декабре 1923 г., была нацелена на нормализацию советско-польских отношений, в целях восстановления и развития экономики и стабилизацию валюты. Международная позиция Польши, прежде всего в Лиге Наций, стала ослабевать: польская делегация стала источником постоянных международных споров: с Данцигом, Германией, Чехословакией, Литвой. Французская концепция создания сильного блока государств в Центральной Европе во главе с Польшей дала трещину.

Премьер С. Грабский приступил к смене внеполитической ориентации с французской на британскую. Вскоре после кончины В. И. Ленина британский посланник в СССР Рамзай Макдональд изложил ноту британского правительства о признании советского правительства де-юре, которая на II Всероссийском съезде Советов в феврале 1924 г. была оценена как ключевое событие в истории СССР. Спустя несколько дней Б. Муссолини также признал правительство Советов. 8 марта в Москву прибыл новый польский посланник – Л. Даровский. Из Варшавы он привез проекты железнодорожной и консульской конвенций.

Начало процесса нормализации двустронних отношений напрямую сказалось на положении русских в Польше. В феврале неожиданно для обитателей «промышленного городка» лагеря Стржалково был прекращен отпуск топлива, света и воды. За ранее использованные «коммунальные услуги» польское руководство потребовало оплату. Генерал П. С. Махров, представитель РОВС в Польше, докладывал генералу Е. К. Миллеру, что в этом лагере находились ячейки бывших войсковых частей, сохранялась воинская организация и внутренний порядок, располагалось «правление Союза офицеров в Польше», оттуда «шли все сведения ознакомительного характера» и необходимые распоряжения во все концы Польши к войсковым сослуживцам и членам союза офицеров», «находили приют потерявшие работу» [1057].

Русские офицеры, проживавшие в лагере, составили обращение и представили его польскому руководству. Вследствие этого на основании специального постановления МВД Польши от 13 марта 1924 г. каждый интернированный беженец был признан политическим эмигрантом и получал карты азиля по месту своего нахождения. Эта категория беженцев получила льготу в свободе проживания и передвижения, о чем свидетельствовала специальная отметка на карте азиля.

Однако 7 воеводств на приобретенных землях (Львовское, Станиславовское, Тарнопольское, Волынское, Полесское, Новогродское, Виленская делегатура) по-прежнему были закрыты для проживания и передвижения беженцев, кроме «особых случаев» при наличии согласия на проживание местной администрации [1058]. Эти области были закрыты для всех русских беженцев: обладателей «карт побыта» и «карт азиля» [1059]. Формально азилянты имели возможность переезда на «восточные крессы» с разрешения местных властей, но на практике не могли ее использовать.

В Польше по-прежнему отсутствовало однообразие административной практики в отношении русских беженцев и эмигрантов. Два вида регистрационных документов в Варшаве («карты побыта», «карты азиля») требовали постоянного их продления и регулярной перерегистрации беженца. На местах имело место большое разнообразие дополнительных документов. Иностранные паспорта выдавались только в один конец – обратные визы в них не ставили.

В апреле 1924 г. МВД Польши урегулировало статус иностранцев. Это было связано с результатами переговоров о консульской конвенции и по другим вопросам советско-польских отношений, которые проходили в Варшаве с 4 по 24 апреля [1060]. В начале апреле 1924 г. в Варшаве состоялась конференция глав военных штабов Польши и Франции. На конференцию был приглашен глава оперативного и разведотдела Генерального штаба Румынии Михай Фореску. Польский исследователь рассматривал этот факт как реакцию польского и французского военного руководства на международные успехи СССР [1061].