Татьяна Симонова - Советская Россия (СССР) и Польша. Русские антисоветские формирования в Польше (1919–1925 гг.)

К этому моменту завершился ликвидационный период в работе российско-украинской и польской делегаций смешанной комиссии по репатриации. К началу 1925 г. все аспекты репатриации и реэмиграции в СССР получили законодательное обеспечение. Из Польши в СССР в рамках репатриации (до 1924 г.) официально вернулось 9 тысяч человек из числа амнистированных беженцев [1091]. Около 9 тысяч человек их числа бывших интернированных остались на постоянное жительство в Польше или выехали в Германию и другие страны русского рассеяния. Около 2 тысяч амнистированных беженцев переехали на работы во Францию в разоренные войной районы по линии Комитета по делам русских беженцев Ф. Нансена, затем – Бюро труда Лиги Наций.

Ключевая фигура в организации «Крестового похода» из Польши в Советскую Россию Б. Савинков, запутавшийся в паутине операции ОГПУ «Синдикат-2», по официальной версии, покончил жизнь самоубийством поздним вечером 7 мая 1925 г. [1092]«Будущее мне показало, что я был неправ во всем», – подводил он итоги собственной жизни в письменном показании на Лубянке 21 августа 1924 г.

На предъявленное ему обвинение в измене родине и в сотрудничестве со штабом военного министерства Польши Б. Савинков ответил: «Без опоры на иностранцев мы воевать не могли» [1093]. «Кто борется – тот в зависимости от иностранцев: от англичан, французов, японцев, поляков… Иными словами, на границе измены. Ведь никто не верит в бескорыстие иностранцев», – аргументировал Б. Савинков свою позицию [1094].

О своих финансовых манипуляциях он не вспоминал, однако современный анализ архивных документов позволяет нам сделать однозначный вывод: значительные размеры финансовых вливаний из польской казны в «политическую и военную деятельность» Б. Савинков скрыл и от инспекторов и от добровольцев в польских лагерях. Подавляющая часть польских и французских субсидий, а также взносов частных лиц оказалась в его личном распоряжении.

1924 г. стал годом признания Советского Союза; 28 октября того же года правительство СССР установило дипломатические отношения с французским правительством левого блока Э. Эррио. В связи с изменением внешнеполитической обстановки главнокомандующий Русской армией за рубежом П. Н. Врангель решил сузить военную работу (не в форме Русской армии, а в форме военных союзов); 1 сентября 1924 г. он издал приказ об образовании Русского общевоинского союза (РОВС). Третий отдел союза под руководством генерал-лейтенанта Е. К. Миллера приступил к работе на территории Польши, Финляндии, Данцига и государств Прибалтики.

Произошли существенные перемены в концепции тайной советской заграничной политики. Зимой 1924/25 г. в Политбюро ЦК партии большевиков сформировалось понимание необходимости ликвидировать «активную разведку», т. е. «организацию связи, снабжения и руководства диверсионными отрядами на территории Польской республики». Члены Политбюро отказались от развития системы «активных боевых групп» в различных странах, решив передать их «в полное подчинение компартий данной страны». Вместо «активных групп» в соседних с СССР странах было решено создать «особые пункты для обследования и изучения военных объектов», установления связи с нужными людьми, заготовки материалов и прочего [1095].

В 1925 г. Военный совет польского военного министерства провел анализ ситуации и пришел к выводу, что Польша уступает в военном отношении как Германии, так и СССР. Было определено, что в случае войны оба государства будут совместно действовать против Польши. В случае военного конфликта на Восточном фронте естественным союзником была признанна Румыния, на Западном – Франция [1096].

Так закончился период в советско-польских отношениях, когда цели польской восточной политики в понимании Ю. Пилсудского и неумеренные амбиции Б. Савинкова, вошедшего в тесный контакт с военным руководством Польской республики в первые годы ее существования, сформировали не имевшую прецедентов в новейшей истории категорию интернированных антисоветских формирований. По существу, польское военное командование проигнорировало нормы международного гуманитарного права, сформировавшиеся к рассматриваемому периоду. Безусловным нарушением его норм и принципов, в частности IV Гаагской конвенции 1907 г., было рекрутирование в антисоветские формирования военнопленных красноармейцев, российских граждан, которые выступили против своей страны.

Двустороннее Соглашение о репатриации, подписанное польским и советским представителями, постоянно нарушалось польской стороной. Польская администрация лагерей практиковала сокрытие информации, давление на репатриантов, угрозы и насилие с целью затормозить исполнение Соглашения и сорвать двусторонние договоренности. После амнистии рядовому контингенту бывших русских отрядов в Польше со стороны польских военных властей на местах имели место случаи активного противодействия возвращению амнистированных беженцев на родину с использованием крайних мер (пытки, избиения, насилие).

В лагерях интернированных сохранялись военные формации во главе с русскими командирами («начальниками лагерей»), стремившиеся оставить в Польше максимальное число интернированных. Поляки – коменданты лагерей, со своей стороны, исполняли негласные указания военного командования, которое преследовало те же цели. Иная, но пассивная позиция польского дипломатического руководства по этому вопросу не стимулировала изменение ситуации в положительном направлении.

РУД проделала поистине колоссальную работу по выполнению Соглашения по репатриации, несмотря на скрытое нежелание польской «военной партии» открывать дорогу на родину тем, кого можно было использовать в качестве потенциального человеческого материала в антисоветской работе. В условиях недофинансирования РУД смогла обеспечить репатриацию более 9 тысяч человек: 30 % от общего числа (включая интернированных армии УНР) амнистированных беженцев. Однако, объективно оценив результаты своей работы, руководство РУД заявило о фактическом срыве репатриации из Польши.

Итоги массового возвращения на родину к концу 1925 г. были юридически оформлены в комплексе законодательных и подзаконных актов профильных структур СССР (ОГПУ и НКВД) в отношении репатриантов всех категорий. Точка в процессе законодательного обеспечения прав и возможностей русских беженцев (включая амнистированных беженцев) на репатриацию в Россию была поставлена 13 ноября 1925 г. подписанием Постановления ЦИК и СНК СССР, которое действовало до принятия Закона о гражданстве СССР 19 августа 1938 г.

Этот документ предусматривал утрату гражданства лицами, пропустившими регистрационные сроки для его получения. К ним были отнесены следующие категории: военнопленные и интернированные военнослужащие царской и Красной армии, амнистированные беженцы, служившие в белых армиях и принимавшие участие в контрреволюционных восстаниях; с этого момента все они приравнивались в своих правах на получение советского гражданства к иностранцам [1097].