Иэн Сэнсом - Бумага. О самом хрупком и вечном материале

Бумага — в отличие, скажем, от глыбы мрамора или стены храма — позволяет художнику сколько угодно переделывать сделанное, последовательно запечатлевать этапы творческого процесса. Первым, по-видимому, это стал делать в XV веке Леонардо да Винчи. Эрнст Гомбрих называет его рисунки, по которым можно проследить оформление замысла, “хаосом пентименто”. По высказанной Гомбрихом гипотезе, до Леонардо художники работали, воплощая сложившийся замысел, не отклоняясь от него и его не пересматривая. Сюда можно добавить, что они не делали этого потому, что не позволял материал. Подобно щедрому гранту от Совета по искусству, бумага дает художнику время и пространство вдоволь поразмышлять.

Леонардо да Винчи было около тридцати пяти лет, когда он начал вести свои знаменитые дневники. На протяжении тридцати следующих лет он каждый день неизменно заполнял одну или две страницы записями, рисунками и набросками. Шесть тысяч страниц были завещаны его другу и ученику Франческо Мельци и сохранились до наших дней — бесследно пропало, по оценке ученых, в пять раз больше. Леонардо размышлял не на бумаге, он размышлял посредством бумаги. На бумаге он не примеривался к настоящей работе — она и была его работой. 22 марта 1508 года он записал, по своему обычаю, в зеркальном отображении: “ E questo fia un racolto senza ordine, tratto di molte carte le quali io ho qui copiate sperando poi metterle per ordine alli lochi loro, secondo le materie di che esse tratterano” ( “И да останется без порядка это собрание выписок, которые я делал из многих бумаг в надежде позднее разложить их в должной очередности сообразно затронутым предметам”). Благодаря бумаге Леонардо мог экспериментировать — свободно и беспорядочно; эти-то эксперименты и делают его современным.

Что верно в отношении Леонардо, верно — в конечном счете и в той или иной мере — и в отношении всех нас. В авторитетном исследовании “Учиться рисовать: Очерки культурной истории одного благородного и полезного искусства” ( Learning to Draw: Studies in the Cultural History of a Polite and Useful Art,

2000) Энн Бирмингем подчеркивает ключевую роль бумаги в развитии как большого, так и любительского искусства, а также в формировании творческой индивидуальности: “Построение современной личности нельзя рассматривать в отрыве от приватизации и стандартизации информации, начало которым положило распространение бумаги. Бумага способствовала возникновению пространства высказывания, способствующего формированию и самовыражению различных типов индивидуальности”. Неважно, в виде ли солидного, в твердой обложке, альбома для рисования фирмы “Дейлер-Роуни” или просто стопки листов подходящего размера — уже тем только, что она попала ему в руки, бумага побуждает человека выразить себя. В истории современного изобразительного искусства такое случалось не раз.

Так, например, в 1890 году молодой человек двадцати лет, служивший клерком у присяжного поверенного, попал с приступом аппендицита в больницу французского города Сен-Кантен. До сих пор он жил, как жилось, рассеянно и скучно, конторская работа, заключавшаяся в бесконечном заполнении бесчисленных и бессмысленных бумаг, успела глубоко ему опротиветь. Его сосед по палате развлекался тем, что красками копировал цветную открытку с видом на швейцарское шале. Он объяснил молодому человеку, что это занятие отлично помогает расслабиться, и советовал ему тоже непременно попробовать, тем более, воодушевленно говорил он, “то, что у вас получится, можно будет потом повесить на стенку”. Молодой человек совету внял и попросил мать принести ему в больницу альбом и краски. “Едва взяв в руку коробку с красками, я понял, чему посвящу свою жизнь… Рисование неудержимо влекло меня, виделось мне подобием Обретенного рая, где я чувствовал себя абсолютно свободным, одиноким и умиротворенным…” Первой оригинальной живописной работой молодого человека стал натюрморт: стопка книг на порванной газете. Он поставил на холсте дату Juin 90 (июнь 1890) и подпись — свое имя задом наперед: Essitam, H. Так начался роман Анри Матисса с искусством.

Минуло сорок лет, и вот Матисс опять поправляется после тяжелой болезни. Он слаб и малоподвижен, много времени вынужден проводить в постели или в инвалидном кресле. Примечательным образом на фоне этой болезни и выздоровления случился второй творческий прорыв, бывший, возможно, даже ярче первого. Первая болезнь привела Матисса к живописи. Вторая привела его к бумаге.

До того Матисс уже обращался к технике аппликации — когда в 1920 году создавал эскизы костюмов и декораций для балета Дягилева и позже, в 1930-х, делая из бумаги макеты стенных росписей и журнальных обложек. Но всерьез занялся бумагой только в 1943–1944 годах. Свою последнюю скульптуру Матисс завершил в 1950 году, последнюю живописную работу — в 1951-м. Все оставшиеся годы жизни он только вырезал из бумаги. “Аппликация, — писал он одному из своих корреспондентов в 1948 году, — позволяет мне рисовать цветом. Возвращаться к простоте”. Бумага дала Матиссу возможность вернуться к основам, к тому, что было главным для него, позволила прожить une seconde vie , вторую жизнь. “Мне понадобились все эти годы, чтобы прийти к тому рубежу, с которого я могу сказать то, что мне хочется сказать”, — писал он. Сказать то, что хотелось, Матиссу удалось только посредством бумаги.

Свои аппликации, “рисунки ножницами”, он делал так: сначала раскрашивал бумагу гуашью в такие яркие цвета, что врач посоветовал носить при этом темные очки. Затем брал ножницы, вырезал из раскрашенной бумаги фигуры и узоры и наклеивал их на белые листы. Готовые аппликации он развешивал по стенам, а чаще руководил их развеской — ему нравилось жить в этом цветном бумажном окружении. “Слабое здоровье часто приковывает меня к постели, и поэтому мне пришлось устроить вокруг себя весь этот сад для прогулок… В нем есть и листья, и плоды, и птицы”. На фотоснимках увешанные аппликациями комнаты Матисса на вилле “Лё Рэв” в Вансе и в отеле “Режина” в Ницце похожи на картины Анри Руссо.

Первой “бумажной” работой Матисса была книга “Джаз” ( Jazz ,1947). (История авторских книг художников — куда следовало бы включить произведения Уильяма Блейка, Эда Рушея и Сола Левитта, журнал “Бедный. Старый. Усталый. Конь” ( Poor. Old. Tired. Horse. ), а также, для контраста, “Похоронный звон” ( Glas , 1974) философа Жака Деррида — это еще одна область, которую мы вынуждены оставить без рассмотрения.)

В “Джазе” цветные аппликации чередуются с рукописными размышлениями Матисса на разные темы, в том числе и о новой для него технике: “Вырезать из яркой бумаги — это, по-моему, похоже на то, как скульптор врубается в камень”. В последние годы жизни художник использовал аппликацию в сочетании с другими техниками и материалами — цветным стеклом, керамикой, тканями. Даже часовню Розария для женского доминиканского монастыря в Вансе — Матисс считал ее лучшим своим произведением — он проектировал с помощью ножниц и бумаги.