Лев Вершинин - Гопакиада

Любопытно, кстати, что именно на австрийский опыт ссылался известный младотурецкий идеолог доктор Назым, разъясняя причины геноцида армян. «Мы не совершили ничего, противоречащего законам цивилизации, — говорил он в 1915-м. — Аресты интеллигенции в Стамбуле были копией арестов в Вене, упрощенные суды над изменниками в Анатолии — копия таких же в Галиции, а Дейр-Зор — наш Талергоф».

В целом, по мнению историков, через Талергоф и Терезин (те же яйца, только всмятку) прошло не меньше 100 тысяч человек. О степени их, а равно и тысяч повешенных, расстрелянных и запоротых шомполами, вины перед Австро-Венгрией можно судить по рескрипту от 7 мая 1917 года, согласно которому все арестованные, включая осужденных по делу Дмитрия Маркова и 2-му Венскому процессу, подлежали немедленному освобождению. «Все без исключения арестованные русские невиновны, — извещал верноподданных молодой и либеральный кайзер Карл, — но были арестованы, чтобы не стать виновными. О прочих будем скорбеть и молить Господа».

Вернемся на восток, в Россию. Февральская смута, а затем и отречение Государя вынудило власть на местах крутиться. Везде. И в Киеве тоже.

Уже 17 марта 1917 года, собравшись в городской думе, лидеры киевских партий создали из самих себя Исполнительный Комитет. Никаких национальных лозунгов; единственная организация с этнопривкусом, «Товариство Украiнських Поступовцiв» (ТПУ), вела себя тихо и прилично. Однако очень скоро из общероссийских партий выделился «национальный актив», тоже желающий рулить. А поскольку солидные люди их и на порог Исполкома не пускали, возникло нечто параллельное, под названием Центральная Рада. Очень, надо сказать, умеренное и осторожное: в первом «обращении к украинскому народу» даже о скромной автономии, не то что о «самостийности», не было и речи. Сам идеолог «Украины-Руси» Грушевский, срочно примчавшийся из Москвы, изъяснялся сплошь неясными словесами.

При этом, что забавно, 600 членов ЦР, именуя себя аж «представителями Украинского Народа», по сути никого не представляли. «Никаких выборов нигде не было, — вспоминал позже член ЦР В. М. Левитский. — Депутаты из армии заседали на основании удостоверений, что такой-то командируется в Киев для получения в интендантском складе партии сапог; для отдачи в починку пулеметов; для денежных расчетов; для лечения; и т. п. Депутаты «тыла» имели частные письма на имя Грушевского, приблизительно такого содержания: «посылаем, известного нам»». Такой вот уровень легитимности. По сути, ЦР выражала волю неких «национально-сознательных украинцев», но кого и в каком числе, неведомо.

Более того, из анализа чуть позже прошедших выборов в органы местного самоуправления, проделанного видным историком-эмигрантом Д. Дорошенко, однозначно следует: «национально сознательных» избиратели полностью прокатили, и «Только там, где украинцы выступали в блоке с русскими социалистами, они получали более значительную часть мандатов». Для любителей цифр: в думы городов еще не «Украины» общероссийские партии провели 870 депутатов, автономисты всех оттенков 128, сепаратисты — ни одного. Это был щелчок. Однако «национально сознательные», живя в своем мире, не унывали.

Вполне возможно, экзальтированный, в большинстве молодой-зеленый и в абсолютном большинстве не слишком грамотный «национальный актив» и проиграл бы в пух и прах серьезным управленцам из Исполкома, но нашлись наставники. Именно в это время в Киеве чертиком из бутылки вынырнула масса галичан, тех самых «сечевых стрельцов». Даром, что австрийские подданные, они умножались в числе ежедневно — кто проникая через полуразрушенный фронт, кто возвращаясь из лагерей для военнопленных (именно так впервые объявились в малороссийской политике австрийский полковник Мельник и капитан Коновалец).

Эти хлопцы, имевшие достаточное образование и считавшие себя носителями «национального духа», подмяв местных невежд, растолковали им, что прежде всего необходима «украинизация», а все прочее приложится. Тот факт, что местные пришельцев крайне не любили и их новациями брезговали (в первую гимназию с украинским языком обучения записалось 107 человек из миллионного населения Киева и даже «фавелы» типа Куреневки, заселенные вчерашними селянами, бойкотировали начальные школы с «малороссийским языком обучения»), в счет не шел. Зато именно с их подачи ЦР заявила о формировании «национального украинского войска». Благо после событий в Петрограде с фронтов хлынули неисчислимые массы дезертиров, объяснявших свое бегство «желанием служить в родной армии». С «идейной» точки зрения сия биомасса равнялась нулю, зато у нее были винтовки, некоторые боевые навыки и готовность на все, лишь бы опять не оказаться в до чертиков надоевших окопах. В итоге, когда 30 апреля тысячи дезертиров на шумном митинге объявили себя «национальной армией», потребовав постановки на «все виды довольствия», ЦР, откровенно шантажируя Исполком, выдавила из него это самое довольствие, после чего «национальная армия» возлюбила Раду, что называется, страшным любом. Боеспособнее, правда, от этого не став ни на йоту. «Реальной пользы от этой «украинизации», — печально пишет тот же эмигрант Дорошенко, — было немного: солдаты разбегались, не доехавши до фронта, а у себя в казармах ничего не делали. Только митинговали, а в действительности, не хотели даже пальцем шевельнуть, чтобы помочь Украине».

Впрочем, фронты Центральную Раду опять-таки волновали менее всего. Куда актуальнее для «активистов» было хоть как-то утвердить себя. В связи с чем главой Военного Комитета Рады оказался не генерал царской армии Кондратович, сумевший привести орду дезертиров в хоть какой-то порядок, а никогда в армии не служивший театральный критик и публицист Симон Петлюра. Что до прочего, то, пока Исполком занимался элементарной социалкой и прочими скучными глупостями, Рада активно суетилась в народе, обещая всем, все и сразу. Благо состояла почти на 100 % из профессиональных болтунов-социалистов. В июне был созван «Всеукраинский Крестьянский Съезд» (вернее, не всеукраинский, а только эсеровский, но кого это интересовало?), решивший отменять частную собственность на землю и делить ее как можно скорее. После чего на селе начались поджоги, а у Рады наконец-то появилась хоть какая-то поддержка, кроме толпы дезертиров.

Однако, учитывая горький опыт, вопросов о «национальном пробуждении» и отделении от России благоразумно не касались, а когда особо тупые на эту тему все же заикались, старшие товарищи их одергивали. «Украинцы не имеют намерение отрывать Украину от России, — заявлял Грушевский. — Если бы они имели такое намерение, выступили бы искренно и открыто с таким лозунгом. Ведь теперь за это они ничем бы не рисковали». И тем не менее аккуратненькие шаги делались: 23 июня был оглашен «Первый Универсал Центральной Рады», где указывалось, что «Украина не отделяется от всей России и не разрывает с Державой Российской, но (…) украинцы отныне сами будут создавать свою жизнь». А пару дней спустя возникло и правительство — Генеральный Секретариат.