Михаил Савинов - 7 тайн Древней Руси. Детектив Временных лет

Владимир, узнав о смерти Олега, очень испугался. Он понимал, что может оказаться следующим. Не слишком полагаясь на военную мощь Новгорода, младший Святославич спешно отправился за море, к «варягам».

Ярополк посадил в Новгороде своих управителей – посадников и сделался (правда, на короткое время) единовластным князем Руси.

Два года все было тихо – летопись вообще не фиксирует никаких событий в 978 и 979 гг. Но вот настал 980 г. Беглый новгородский князь возвратился на Русь, и возвратился, естественно, не один, а с наемной военной силой. «Приде Володимер с варяги Новугороду», – писал летописец, и здесь надо отметить, что в рассказах о временах Владимира и Ярослава толкование термина «варяг» может быть куда более четким, чем в рассказе о Рюрике – это скандинавский воин-наемник, выполняющий за плату военные поручения князя. Значение слова сблизилось с исконным норманнским «vaering».

Владимир не делал тайны из своего намерения занять киевский стол. Посадникам Ярополка он заявил: «Идете к брату моему и рцете ему: Володимер идет на тя, пристраивайся противу биться!» Обосновавшись в Новгороде, Владимир решил устроить личную жизнь и отправил сватов в Полоцк.

Полоцк стоял на Двинском торговом пути, менее известном, чем путь «из варяг в греки», но тоже важном и богатом. Правил в Полоцке князь по имени Рогволод (Регнвальд), тоже норманнского происхождения. «Бе бо Рогволод пришел из заморья», – писал летописец. Дочь его звали Рогнеда (Рагнейд, или Рагнхильд). «Хочю пояти дщерь твою собе женою», – обратился Владимир к Рогволоду устами своих посланцев.

«Хочеши ли за Владимира?» – спросил у Рогнеды полоцкий князь. Такой вопрос применительно к династическим бракам, да и вообще к практике традиционного общества выглядит весьма странным – когда знатные (да и не только знатные) родители договаривались о свадьбе детей, самих детей не спрашивали. Но в обществе древних скандинавов ситуация была иной. Женщина пользовалась определенными правами и могла, например, по собственному желанию развестись с мужем. Случаи, когда отец спрашивает у дочери, по душе ли ей предлагаемый брак, не редкость в «сагах об исландцах».

Впрочем, и русские княжеские уставы предусматривали ответственность родителей, в том случае, если выданная замуж против ее воли дочь «что учинит над собою».

«Не хочю разути [45] робичича, – заявила княжна, – но Ярополка хочю…»

Более страшного оскорбления в то время нельзя было и представить. Владимиру не просто отказали. Ему демонстративно предпочли его брата, с которым он был во вражде, и, что хуже всего, его публично назвали сыном рабыни. Поход северорусского войска (с участием скандинавов-варягов, славянских и чудских ополченцев) на Полоцк последовал незамедлительно.

Дело о свадьбе Ярополка и Рогнеды было совсем уже решено («В се же время хотяху Рогнеду вести за Ярополка»), но тут нагрянул Владимир. Он убил Рогволода и двух его сыновей, а строптивую княжну взял в жены насильно.

В изложении «Повести временных лет» история Владимира и Рогнеды изложена скупо – пришел, убил Рогволода и его сыновей, взял Рогнеду в жены. Единственное эффектное место в этой истории – язвительный ответ полоцкой княжны. Но позже, в XII столетии, уже за пределами «Повести», этот эпизод на страницах Лаврентьевской летописи оброс мрачными подробностями и превратился в яркую романтическую легенду, ключевым персонажем которой оказался уже даже не Владимир, а его дядя Добрыня.

Как известно еще по «Повести временных лет», Рогнеда родила Владимиру четырех сыновей (Изяслава, Мстислава, Ярослава и Всеволода) и двух дочерей. Между потомками Изяслава (они княжили в Полоцке) и потомками Ярослава (киевскими князьями) не раз случались войны. И под 1128 годом летописец поместил приукрашенную новыми деталями легенду о Владимире и Рогнеде с такой моралью – «и оттоле мечь взимают Рогволожи внуци противу Ярославлих внуков». В новом варианте инициатором сватовства выступал дядя Владимира Добрыня, «воевода и храбор и наряден муж» – так описал Добрыню летописец. Мотив мести за унижение получил дальнейшее развитие. Когда Полоцк был взят, Добрыня «повеле Владимиру быти с нею (Рогнедой. – М.С .) пред отцом ея и матерью», а когда Рогнеда сделалась женой Владимира, ей переменили имя на Гориславу…

Но вернемся к истории распри Святославичей. Разорив Полоцк, новгородская рать повернула на Киев.

Ярополк не рискнул выйти на битву с Владимиром и «затворился» в городе, а младший Святославич окопался (это, пожалуй, наиболее точный перевод древнерусского «обрывся») между Дорогожичем и Капичем, где, по замечанию летописца, «есть ров и до сего дне». Брать приступом могучий Киев Владимир не хотел (очевидно, опасался возможных больших потерь) и решил действовать хитростью. Он склонял к измене Блуда, воеводу князя Ярополка:

– Поприяй ми, аще убью брата своего, имети тя хочю во отца место, и многу честь возьмешь от мене! («Помоги мне убить брата, хочу, чтобы ты стал мне как отец, и многую честь от меня возьмешь!»)

Уговаривая Блуда, Владимир упирал на отсутствие его, Владимира, вины в начале войны – «Не аз бо почал братию бити!» – и оправдывал свои действия как оборонительные. Блуд оказался податлив на лесть и стал изыскивать способ предать Ярополка в руки Владимира.

Но сделать это было сложно, так как Ярополк пользовался в киевской общине безоговорочной поддержкой, киевляне не стали бы ничего предпринимать против своего князя. Тогда Блуд заявил Ярополку прямо противоположное: киевляне сносятся с Владимиром и просят его подступить к городу, а они, мол, выдадут Ярополка. Надо бежать. И князь, послушав совета изменника, побежал – в город Родень в устье реки Рось.

«Горше бесов такие, как Блуд!» – назидательно заметил в этом рассказе составитель «Повести временных лет»…

Владимир занял Киев и осадил Ярополка в Родне. Больших запасов у осажденных не имелось, начался голод. По словам летописца, после этой осады появилась поговорка «Беда, аки в Родне». Блуд, указывая на многочисленность врага и невозможность сопротивления, уговаривал Ярополка вступить в переговоры с братом. «Пойди к своему брату и скажи ему: «Что мне ни дашь, то я приму!» Князь согласился. Между тем к Владимиру Блуд тайком послал гонца с уведомлением – «Приведу к тебе Ярополка, готовься убить его!»

Владимир с дружиной расположился в тереме Святослава, туда-то и отправился Ярополк на переговоры. Некий Варяжко, по-видимому, дружинник Ярополка, пытался предупредить князя – «Не ходи, княже, убьют тя, побегни в Печенеги, и приведеши вои…» Ярополк предупреждению не внял.

Летописный рассказ о гибели Ярополка насыщен символическими деталями. Таких деталей много и в других сообщениях «Повести временных лет», особенно в тех, которые повествуют о столкновениях христиан и язычников. Летописец мог и не догадываться о значении этих деталей, но он зафиксировал их и дал нам возможность изучать по его обмолвкам и отрывочным упоминаниям духовные ценности человека Древней Руси.