Вивиан Грин - Безумные короли. Личная травма и судьба народов

Бурный характер их отношений, должно быть, тем более раздражал великого герцога, что главным делом своей жизни он считал обеспечение будущего династии. Хотя Козимо суждено было дожить до очень преклонного возраста, он был ипохондриком и так боялся умереть, что очень заботился об обеспечении потомства династии Медичи. Судьба, однако, показала, что он не более успешно устраивал браки своих детей, чем его отец, женив его на восхитительной Маргарите Луизе, и даже менее успешно, так как ни у кого из них не было потомства. Наследник Козимо, великий герцог Фердинандо, был женат на баварской принцессе Виоланте, и не проявлял никакого энтузиазма в союзе. Не успели договориться о браке, как Фердинандо отправился в Венецию в поисках более удачных знакомств с мужчинами и женщинами. Зная слабость своего сына, Козимо предостерегал его в письме:

«Я хочу, чтобы ты пообещал воздерживаться от развлечений, которые губительны для души… и чтобы ты избегал неприлично близких отношений с музыкантами, комедиантами (людьми, известными своим бесстыдством), и не принимал участия в разговорах, а ещё меньше в развлечениях, с куртизанками».

Но то, от чего Фердинандо, талантливый эстет, получал удовольствие, были именно «неприлично близкие отношения с музыкантами». Его наставник уже изгнал из дома певца Петрилло, который поразил воображение Фердинандо, но в Венеции он нашёл ему замену, кастрата, Чеканно де Кастриса, который оказал на него большое влияние. Если бы Фердинандо ограничивался кастратами, это было бы не так вредно для его здоровья, так как во время следующего визита в Венецию он подхватил сифилис и вернулся в компании певички «Ватной куколки». Задолго до того, как он умер, ибо отец пережил его на десять лет, он потерял память, его умственные и физические способности расстроились, он стал жертвой общего паралича безумных, вызываемого сифилисом. Кто-то сказал, что он стал «мучеником Венеры».

Так как вскоре стало очевидно, что потомства у Фердинанда не будет, великий герцог переключил внимание на брак своей дочери Анны Марии. Попытки отца заполучить ей мужа не увенчались успехом в Испании, Португалии, Савойе и с дофином, в последнем случае частично из-за интриг её матери, великой герцогини; но наконец по совету императора она нашла в каком-то смысле подходящего мужа в лице курфюрста Пфальцского Иоганна Вильгельма, вдовца, три сестры которого были императрицами, королева Испании и королева Португалии, а три брата епископами. Но жизнь курфюрста не была незапятнанной. У его жены случился выкидыш, который объяснили «расстройством, полученным ею от мужа, ибо хотя он её очень уважал и любил, но благодаря широте его горячего сердца часто отвлекался на другие увлечения». Курфюрстина поехала в Ахен принимать ванны, «чтобы способствовать плодовитости», но напрасно.

Итак, надеждой семьи остался младший сын герцога, Джан Гастоне. В детстве он страдал от недостатка внимания, так как его мать, которой до него не было дела, уехала из страны, когда ему было четыре года. Он в некоторых отношениях был любознательным юношей, который стремился к одиночеству. Лами писал о нём: «весьма учёный принц… последователь философии Лейбница и не из тех, кто позволит священникам и монахам водить себя за нос». Но он, очевидно, страдал какой-то формой глубокой депрессии. Современники замечали, что он часто казался молчаливым и печальным, плакал один в своей комнате, и они размышляли, в своём ли он уме. «Мне очень удивительно слышать, — заметил иезуит отец Сеньери, — что принц Джан Гастоне теперь утратил веру во всех».

Когда Джану Гастоне исполнилось двадцать три года, отец решил, что ему пора жениться. Выбор пал на богатую вдову, Анну Марию, дочь герцога Саксен-Лауенбургского и вдову графа Пфальцского. Она была грубая, неприятная женщина, несколько неряшливая, огромная и грозная на вид, с «суровым, некрасивым лицом и массивными, нескладными конечностями». Она явно интересовалась только охотой, лошадьми и своими богемскими поместьями. У неё не было особого желания снова выходить замуж, и она не намерена была жить во Флоренции. И фактически условием брака было, что она, и предположительно её муж, будут жить в Богемии.

Джан Гастоне от семейной жизни пришёл в ужас. Он тут же невзлюбил богемскую деревню, запах лошадей и не стремился к возможным сношениям со своей ужасной женой. За утешением он обратился к близкому другу, своему лакею Гвилиано Дами, человеку низкого происхождения, который стал его любовником, а позже сводником, и который оказывал на него огромное влияние всю его жизнь. К 1698 г. он больше не мог выносить обстановки в доме своей жены и поехал в Париж, якобы повидаться с матерью, которая приняла его холодно.

Он возвратился в замок своей жены в Рейхштадт и пытался уговорить её провести зиму в Праге. Когда она отказалась, он уехал без неё в сопровождении Дами. Здесь, по крайней мере на время, он мог предать забвению мрачную обстановку Рейхштадта и строгости великокняжеского двора в круговороте чувственных наслаждений. По свидетельству современника:

«В Праге были сотни юных студентов, безусых богемцев и немцев, у которых до такой степени не было денег, что они ходили от двери до двери, собирая милостыню. В этом обширном заповеднике Гвилиано (Дами) всегда мог выловить любовную дичь и преподнести принцу новые лакомые кусочки. В Праге также не было недостатка во дворцах, принадлежащих знатным и богатым вельможам. В этих хозяйствах было множество слуг, работников и лакеев низкого происхождения и скромного положения. Гвилиано склонял его высочество искать развлечения среди них… и выбирать любые экземпляры, которые соответствовали его своеобразному вкусу».

Так Джан Гастоне приобрёл склонность к забавам с «отбросами общества», которую он сохранил до конца своих дней.

Новости об этом времяпрепровождении, а также о крупных проигрышах, в результате чего он оказался в долгах, которых он не мог себе позволить, так как отец держал его на скудном пайке, дошли до слуха его жены; она сообщила о них его сестре, курфюрстине Пфальцской. Та передала великому герцогу, но Джан Гастоне не менял своего образа жизни, бродил по улицам ночами и пил в самых захудалых кабаках. Благодаря таким фривольностям он мог временно вычеркнуть из памяти свою отвратительную жену и своего ханжу-отца, но алкоголизм и половые излишества были зловещими лекарствами от острой депрессии.

Время от времени Джан Гастоне возвращался в Рейхштадт с самыми лучшими намерениями. 18 апреля 1699 г. он писал Козимо:

«Вашему высочеству следует знать, что через девятнадцать дней после обмена обручальными кольцами, если не раньше, моя принцесса стала демонстрировать мне примеры своего своенравия, кислых физиономий и резких выражений, потому что я не хотел уезжать из Дюссельдорфа, и сейчас и тогда произнося отвратительные вещи обо мне и моём народе… Она настолько высокомерна и тщеславна, что топчет всех и распоряжается всеми, считая, что она величайшая госпожа во всём мире, потому что она владеет этими клочками в Богемии… для меня было бы невозможно оставаться с ней даже в самом райском уголке мира… Её слуги говорят, что она всегда была такой, и вдовой и замужем за моим предшественником (графом Пфальцским), который отправился на тот свет из-за чрезмерного пьянства — так он пытался рассеять ярость и отвращение, которые он из-за неё терпел».