Записка о древней и новой России

Н.М.Карамзин. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях

"Записка" составлена Н.М.Карамзиным по просьбе великой

княгини Екатерины Павловны, младшей сестры Александра I и

представлена императору в марте 1811 года в Твери. В этом

произведении Карамзин выражает взгляды наиболее дальновидной

части консервативной оппозиции, недовольной ходом либеральных

реформ Александра I и деятельностью М.М.Сперанского. Содержание

"Записки" – это блестящий очерк истории России и ее современного

состояния, пронизанный мыслью о незыблемой и спасительной роли

самодержавия как основы российского государственного порядка.

Карамзин впервые формулирует в "Записке" многие политические

идеи, вокруг которых развернутся жаркие общественные споры

XIX века. Автограф Карамзина, по-видимому, утрачен, но текст

произведения сохранился в многочисленных копиях. Публикация

"Записки", находившейся в XIX веке под цензурным запретом,

растянулась на столетия, и первое ее издание, отвечающее

современным научным требованиям, состоялось только в 1988 г.

Выверено по изданию: Н.М.Карамзин. Записка о древней и новой

России в ее политическом и гражданском отношениях. М.: Наука,

1991. Примечания Ю.С.Пивоварова.

СТР.

Несть лести в языце моем. (Псал.138) 16

Настоящее бывает следствием прошедшего. Чтобы судить о

первом, надлежит вспомнить последнее; одно другим, так сказать,

дополняется и в связи представляется мыслям яснее.

От моря Каспийского до Балтийского, от Черного до

Ледовитого, за тысячу лет пред сим жили народы кочевые,

звероловные и земледельческие, среди обширных пустынь, известных

грекам и римлянам более по сказкам баснословия, нежели по верным

описаниям очевидцев. Провидению угодно было составить из сих

разнородных племен обширнейшее государство в мире.

Рим, некогда сильный доблестью, ослабел в неге и пал,

сокрушенный мышцею варваров северных. Началось новое творение:

явились новые народы, новые нравы, и Европа восприняла новый

образ, доныне ею сохраненный в главных чертах ее бытия

политического. Одним словом, на развалинах владычества римского 17

основалось в Европе владычество народов германских.

В сию новую, общую систему вошла и Россия. Скандинавия,

гнездо витязей беспокойных — officina gentium, vagina nationum 1 —

дала нашему отечеству первых государей, добровольно принятых

славянскими и чудскими племенами, обитавшими на берегах Ильменя,

Бела-озера и реки Великой. «Идите, — сказали им чудь и славяне,

наскучив своими внутренними междоусобиями, — идите княжить и

властвовать над нами. Земля наша обильна и велика, но порядка в

ней не видим». Сие случилось в 862 году, а в конце Х в[ека]

Европейская Россия была уже не менее нынешней, то есть, во сто

лет, она достигла от колыбели до величия редкого. В 964 г.

россияне, как наемники греков, сражались в Сицилии с аравитянами,

а после в окрестностях Вавилона.

Что произвело феномен столь удивительный в истории? Пылкая,

романтическая страсть наших первых князей к завоеваниям и

единовластие, ими основанное на развалинах множества слабых,

несогласных держав народных, из коих составилась Россия. Рюрик,

Олег, Святослав, Владимир не давали образумиться гражданам в

быстром течении побед, в непрестанном шуме воинских станов, платя

им славою и добычею за утрату прежней вольности, бедной и

мятежной.

В XI в[еке] Государство Российское могло, как бодрый, пылкий

юноша, обещать себе долголетие и славную деятельность. Монархи

его в твердой руке своей держали судьбы миллионов, озаренные

блеском побед, окруженные воинственною, благородною дружиною,

казались народу полубогами, судили и рядили землю, мановением

воздвигали рать и движением перста указывали ей путь к Боспору

Фракийскому, или к горам Карпатским. В счастливом отдохновении

мира государь пировал с вельможами и народом, как отец среди

семейства многочисленного. Пустыни украсились городами, города — 18

избранными жителями; свирепость диких нравов смягчилась верою

христианскою; на берегах Днепра и Волхова явились искусства

византийские. Ярослав дал народу свиток законов гражданских,

простых и мудрых, согласных с древними немецкими. Одним словом,

Россия не только была обшитым, но, в сравнении с другими, и самым

образованным государством.

К несчастью, она в сей бодрой юности не предохранила себя от

государственной общей язвы тогдашнего времени, которую народы

германские сообщили Европе: говорю о системе удельной. Счастие и

характер Владимира, счастие и характер Ярослава могли только

отсрочить падение державы, основанной единовластием на

завоеваниях. Россия разделилась.

Вместе с причиною ее могущества, столь необходимого для

благоденствия, исчезло и могущество, и благоденствие народа.

Открылось жалкое междоусобие малодушных князей, которые, забыв

славу, пользу отечества, резали друг друга и губили народ, чтобы

прибавить какой-нибудь ничтожный городок к своему уделу. Греция,

Венгрия, Польша отдохнули: зрелище нашего внутреннего бедствия

служило им поручительством в их безопасности. Дотоле боялись

россиян, — начали презирать их. Тщетно некоторые князья

великодушные — Мономах, Василько — говорили именем отечества на

торжественных съездах, тщетно другие — Боголюбский, Всеволод III

— старались присвоить себе единовластие: покушения были слабы,

недружны, и Россия в течение двух веков терзала собственные

недра, пила слезы и кровь собственную.

Открылось и другое зло, не менее гибельное. Народ утратил

почтение к князьям: владетель Торопца, или Гомеля, мог ли

казаться ему столь важным смертным, как монарх всей России? Народ

охладел в усердии к князьям, видя, что они, для ничтожных, личных

выгод, жертвуют его кровью, и равнодушно смотрел на падение их

тронов, готовый все еще взять сторону счастливейшего, или 19

изменить ему вместе с счастием; а князья, уже не имея ни

доверенности, ни любви к народу, старались только умножать свою

дружину воинскую: позволили ей теснить мирных жителей сельских и

купцов; сами обирали их, чтоб иметь более денег в казне на всякий

случай, и сею политикою, утратив нравственное достоинство

государей, сделались подобны судьям-лихоимцам, или тиранам, а не

законным властителям. И так, с ослаблением государственного

могущества, ослабела и внутренняя связь подданства с властью.

В таких обстоятельствах удивительно ли, что варвары покорили