Гвидо Препарата -

Но союзники — с заранее обдуманным намерением — даже не коснулись вопроса военных долгов, и Эрцбергер решил прибег­нуть к нестандартным мерам. Он объявил о своем намерении ре­шительно пересмотреть основы фискальной системы, центра­лизовать ее, и вместо того, чтобы заставлять низшие классы потеть ради прибылей элиты, он оставил их в покое и гаранти­ровал представителям Mittelstand (среднего класса) бесперебой­ный поток ренты за счет праздных элитарных собственников, которых он предлагал обложить высокими налогами. По сути, план был очень простым: одним ударом он смог бы резко увели­чить налогообложение больших состояний и вынудить богатых оплачивать эти налоги векселями военного займа, если бы они того пожелали. Получив эти векселя и сертификаты, правитель­ство рейха могло бы немедленно их уничтожить. Это был, конеч­но, кружной путь, который, по мысли автора, должен был заста­вить абсентеистов продать векселя за бесценок. Таким способом Эрцбергер надеялся понемногу выпустить пар раздутого долга — то есть отлить из кувшина воду, пока она не затопила рынок...

В те дни ни такой образцовый поборник достижимого, как Эрцбергер, ни кто-либо другой не обладали достаточным воображением для изыскания способа, каким Веймарская республи­ка могла бы обслужить долг в 160 миллиардов марок при одно­временном трансферте репараций и обеспечении выплат по новым социальным обязательствам республики.

Сидя в берлинском министерстве финансов, штаб-квартире стремительно обновленной и максимально эффективной сети фискальных сборов, Эрцбергер обрушил на голову элиты лави­ну новых сборов. Абсентеисты стали мишенью финансовых взыскании пяти типов: двойной налог на военные прибыли, то есть на собственность и доход; большой налог на наследство; налог на роскошь (на потребление); и, наконец, самый главный сбор — печально известный Reichsnotopfer («пожертвования на экстренные нужды рейха»). Новые директивы были под­креплены подзаконными актами, призванными блокировать бегство капиталов, и современными инновациями налоговых платежей из этого источника при введении налоговых скидок для зарплат наемных работников» (17). Министр финансов объявил, что «в будущем Германия будет избавлена от богатых» (18). Короче говоря, Эрцбергер совершил политическое само­убийство.

Сбор новых налогов только начался, когда Карл Гельфрейх, один из столпов консерватизма, бывший имперский вице-канцлер и министр финансов в годы войны, — по сути, изобретатель и создатель гигантского мыльного пузыря военного долга, — на­чал клеветническую кампанию против своего заклятого врага Эрцбергера, обвинив последнего в коррупции, обмане и неза­конном вмешательстве в политику и в дела частного бизнеса.

Пока правые газеты пылко поддерживали эти обвинения, а ле­воцентристская пресса хранила подозрительное молчание. Гельфрейх издал памфлет, где суммировал все своп тирады под броским заголовком: «Fort mit Erzberger!» («Долой'Эрцберге­ра!») Эрцбергер проглотил наживку и пошел в суд, выдвинув встречное обвинение в клевете. Всеми покинутому Эрцбергеру пришлось сражаться с врагами в одиночку. Судебный процесс начался в январе 1920 года. Он едва не закончился преждевременно, так как спустя буквально неделю после начала слушаний демобилизованный вольноопределяющийся Ольтвиг фон Гиршфельд (двадцати одного года от роду) попытался убить Эрцбергера, когда тот выходил из зала судебного заседания.

Первая пуля поразила министра в плечо, но вторая, потенциаль­но смертельная, направленная в грудь, рикошетировала от це­почки золотых часов. Через несколько дней Эрцбергер был уже готов снова принимать участие в судебном процессе. На суде Гиршфельд заявил, «что страдания Германии становится все тя­желее с каждым днем пребывания у власти Эрцбергера». Он не выразил ни малейшего сожаления по поводу своего преступле­ния, но по совету адвоката заявил, что хотел только ранить, а не убить политика. Женская часть аудитории была растрогана, и «полезный идиот» был приговорен к восемнадцати месяцам тюрьмы (19). Тем временем правые продолжали, не жалея сил, раздувать клевету на Эрцбергера. Не отставали и оперившиеся нацисты, нашедшие свое место в этом реакционном хоре и виз­жавшие в своих пивных, что «толстяк» Эрцбергер изменник, так как он в ноябре восемнадцатого продал отечество победителям в Компьене, а потом навязал Германии и ее народу Версальский договор. Однако не нашлось никого, кто осмелился бы по этому поводу заметить, что оба эти акта были инициированы военной элитой. Гугенберг, бывший директор компании Круппа, сталь­ного гиганта Германии, ставший в то время одним из вождей на­ционалистов и главой мощного газетного консорциума, тоже вмешался, пригвоздив «предателя Эрцбергера» к позорному столбу и объявив «социальные мероприятия» министра «экс­проприацией» — возмущался Гугенберг — «среднего класса» (20). Обвинение не осталось незамеченным, хотя Гугенберг явно ого­ворился, ибо класс, на который было направлено острие экс­проприации, был отнюдь не средним, а высшим.

Действительно, абсентеисты почувствовали, что запахло жа­реным, и принялись спешно вывозить свою ликвидность в мар­ках за рубеж, где конвертировали их в иностранную валюту. В конце 1919 года газета «Neue Zurcher Zeitung» опубликовала сведения о том, что к июню из страны «сбежало» 35 миллиардов марок (21). В период между 1914-м и 1918 годом из-за массив­ных вливаний бумажных денег, необходимых для финансирова­ния ведения войны и практически не облагавшихся налогами, марка потеряла половину своей покупательной способности; это означает, что инфляция началась уже давно, но к началу 1920 года она резко ускорилась. Надежда Эрцбергера погасить инфляционную вспышку оказалась «дурным пророчеством».

Reichsnotopfer не только не помог обуздать и остановить ин­фляцию, но на деле только лишь усугубил ее (22).

Суд был подтасован, но обвинению так и не удалось найти никакого криминала в действиях Эрцбергера, он был кристаль­но чист. Его оппонент, послушное орудие элит, Гельфрейх был найден «виновным в клевете и предъявлении фальшивых обви­нений». Он был приговорен к уплате довольно значительных судебных издержек (23) и смехотворно низкого штрафа, ма­лость которого судьи объяснили тем, что «Гельфрейх сумел до­казать истинность своих обвинений» (24). Другими словами, клеветнические измышления Гельфрейха были признаны не беспочвенными, но лишь чрезмерными. Истец уплатил симво­лический штраф и отправился праздновать победу. Решение су­да покончило с политической карьерой ответчика: Эрцбергер бросил вызов абсентеистам и попытался, проложив плодотвор­ную дорогу политического взаимопонимания между социалис­тами и прогрессивным крылом германской буржуазии, достичь возможного в условиях Веймарской республики (25). Именно поэтому, подобно самой республике, он и был обречен. После суда Эрцбергер ушел в отставку, покинув министерский пост и пообещав вернуться, когда буря уляжется.