Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

Леонтьев предлагал сократить программу курсов до шести месяцев и продолжительность летних командировок до 11 месяцев. Во время последних командировать офицеров в различные районы Турции, преимущественно в места, где имеются русские консульские учреждения. Пребывание в Константинополе предлагалось ограничить до 4–5 зимних месяцев. В период стажировки возложить на офицеров задачу по рекогносцировке отдельных районов, в которых проходили стажировки, с представлением письменного отчета о них. Сам отчет предлагалось использовать на экзамене при выведении общей оценки за летнюю командировку. «Самостоятельные отчетные работы, – указывал Леонтьев, – в значительной степени осмыслят пребывание офицеров в стране, заставят их осмотреться по сторонам и расширить их общий кругозор; но они могут иметь и известное практическое значение в смысле расширения наших знаний о Турции, и это тем более что задания могут быть изменены до бесконечности» [1197].

Нельзя не признать в мысли военного агента о желательности страноведческих отчетов вполне рационального начала, тем более что такой опыт уже имелся в период летних стажировок офицеров-слушателей офицерских курсов восточных языков при Азиатском департаменте МИД и офицерского отделения Восточного института. Однако Леонтьев придавал работам офицеров-слушателей в Турции характер военной рекогносцировки, разведывательной задачи, в то время как отчетные работы офицеров предыдущего периода носили преимущественно лингвострановедческую направленность. Леонтьев во многом упрощал вопрос и рассуждал о рекогносцировках, как о невинных прогулках гимназистов, и это в то время, когда ему, как никому лучше, было известно, как стремительно ужесточался режим пребывания русских офицеров в Турции в предвоенный период, о чем мы более подробно скажем чуть ниже.

Леонтьев считал привилегии и преимущества для офицеров-переводчиков слишком избыточными и предлагал упразднить добавочное жалованье и заменить его на единовременную премию. Он высказался против предоставления выпускникам школ четырехмесячного оплачиваемого отпуска, так как «поездка за границу может быть рассмотрена как тот же отпуск, да еще на казенный счет».

Записка Леонтьева важна в том отношении, что в какой-то степени маркирует конечную точку траектории движения идей и событий, по которой происходила эволюция русского военного востоковедения в период между русско-японской и Первой мировой войнами. Понадобилось всего неполных десять лет, чтобы в руководстве русского военного ведомства фактически вернулись к тем же взглядам и убеждениям, которые и привели русскую армию к «лингвистической Цусиме» в войне с Японией. В этом смысле пример генерала Леонтьева весьма показателен.

Летние стажировки офицеров-слушателей в 1914 г. проходили в предгрозовой атмосфере приближающейся мировой войны. Летом 1914 г. в Турции находились десять офицеров-слушателей (наборы 1911 и 1912 гг.) [1198]. По объявлении мобилизации русской армии (17 июля 1914 г.) штаб Кавказского военного округа через военного агента в Константинополе уведомил офицеров о немедленном возвращении в Россию.

В последних числах июля в болгарской газете «Трибуна» появилось сообщение об аресте турецкими властями 53 русских офицеров в Турции. Сообщение газеты было немедленно передано в Петербург российским императорским послом в Риме А. Н. Крупенским [1199]. Вскоре новость об аресте офицеров, но не 53-х, а только двух – офицеров-слушателей окружной подготовительной школы восточных языков при штабе Кавказского военного округа, – была потверждена и теми офицерами, которым удалось вовремя покинуть Турцию и вернуться в Тифлис. 10 августа 1914 г. начальник штаба Кавказского военного округа генерал-лейтенант Н. Н. Юденич сообщал в Отдел генерал-квартирмейстера (ОГЕНКВАР) ГУГШ [1200]о том, что изучавшие в Константинополе турецкий язык поручики Калантаевский и Кугушев арестованы турками и их судьба остается неизвестной. От военного агента генерал-майора Леонтьева штаб округа в связи с инцидентом никакой информации не получил. Юденич призывал к решительным действиям, чтобы заставить Порту немедленно освободить арестованных офицеров [1201]. О задержании офицеров и их последующем прибытии в Россию военный министр докладывал лично императору Николаю II.

Подробности ареста поручики Калантаевский и Кугушев изложили в рапортах по возвращению в Россию [1202]. Как следует из рапорта поручика Калантаевского, он был арестован в шесть часов вечера 25 июля турецкими полицейскими в штатском, когда вместе с женой прогуливался по Галатскому мосту [1203]. Под угрозой применения силы полицейские доставили Калантаевского и его супругу, отказавшуюся оставить мужа, в политическое отделение Стамбульского полицейского управления. Там ему стало известно об аресте поручика Кугушева. В контакте с Российским императорским посольством ему было отказано. На просьбы жены отпустить мужа с тем, чтобы они могли забрать маленького ребенка, оставленного в Андреевском подворье [1204], полиция ответила категорическим отказом. Начальник политического отделения при опросе Калантаевского интересовался ходом мобилизации в России, почему русские офицеры до сих пор не уехали из Константинополя, о настроениях мусульман на Кавказе и пр. В ответ Калантаевский заявил, что он, как офицер, изучающий турецкий язык, прибыл в Турцию учиться и сведениями никакими не располагает. В час ночи Калантаевского с женой повезли в главное полицейское управление на встречу с начальником управления Бедри-беем. Последний также задавал вопросы политического характера и заявил, что русские офицеры нежелательны в Турции и правительство намерено всех их выслать обратно в Россию.

Затем Калантаевскому было объявлено, что утром его отпустят. Между делом с него сняли отпечатки пальцев и сфотографировали. Затем его закрыли в отдельную комнату, жену увели в другое помещение. С женой случился нервный припадок, и только после этого полицейские разрешили супругам быть вместе. Ни воды, ни еды полицейские не предлагали. Только в три часа дня Калантаевский с женой были доставлены на пристань близ железнодорожного вокзала «Сиркеджи», где уже находился поручик Кугушев. Затем всех под охраной полицейских отправили в таможенное управление. Проплывая на лодке мимо русского парохода, они увидели на нем штабс-капитанов Орлова и Симонова, которым жена Калантаевского успела крикнуть, что они арестованы, и просила предупредить русское посольство. В таможне всех продержали еще часа три. Все просьбы Калантаевского и его супруги разрешить проститься с ребенком [1205]и забрать вещи остались без внимания. Ближе к вечеру офицеров заставили купить билеты на итальянский пароход «Капри», следовавший до Пирея. В Дарданеллах на борт парохода поднялся итальянский консул, который согласился отправить телеграмму русскому военному агенту и русскому консулу в Константинополе с просьбой забрать их с парохода. Ответ пришел только от русского консула, который сообщил, что не сможет выполнить просьбу, поскольку турки все равно арестуют и вышлют офицеров из страны.