Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

Нельзя не заметить, что такой подход испытывал на себе сильное влияние идеи о важности подготовки кадров военных разведчиков, работа которых по преимуществу велась в приграничной и ближайшей к границе оперативной полосе сопредельных государств. В действительности это приводило к известному дуализму в общей системе обучения, к противоречию между теоретической и практической подготовкой слушателей, когда вместо закрепления полученных теоретических знаний по нормативному языку им предлагалось приступить к изучению его диалектных форм.

Испытание офицеров в мае 1912 г., завершивших годичную командировку и поступающих в школу в 1912–1913 учебном году, командующий войсками разрешил по старым программам. Как известно, ряд предметов старой программы школы: курсы разведки, мусульманского права, истории Востока и языка индустани – был исключен в новой программе. По мнению штаба округа, «прекращение преподавания этих предметов, особенно мусульманского права и курса разведки, нанесло бы существенный ущерб подготовке офицеров, привлекаемых на практике по преимуществу к разведке и изучению сопредельных стран» [1276]. По решению командующего войсками округа, преподавание вышеуказанных предметов было оставлено в программе школы с отнесением расходов (1240 руб. в год) на общий бюджет школы.

В мае 1912 г. состоялись переводные экзамены для офицеров, окончивших одногодичный теоретический курс. Всего экзаменовались шестеро офицеров: поручики Кондратьев, Грамолин, Кожевников, Зайончковский, Воронович и подпоручик Романовский [1277]. Наилучший результат показал поручик Кондратьев. Среди экзаменующихся офицеров присутствовал обер-офицер для поручений при штабе Туркестанского военного округа Генерального штаба капитан Г. А. Шпилько, самостоятельно изучавший в Ташкенте персидский язык. В августе того же года он был назначен начальником Памирского отряда, которым командовал до начала Первой мировой войны.

О выпуске из школы пяти офицеров-восточников была осведомлена и британская разведка. Исполняющий обязанности военного атташе при британском генеральном консульстве в Мешхеде капитан Г. Блэр доносил в Симлу, что поручики Кондратьев и Грамолин изучали в школе языки персидский и урду, два других – персидский и сартовский и еще один офицер – персидский и пушту [1278].

Офицеры, сдавшие переводной экзамен, летом 1912 г. отправлялись в первый год языковой стажировки (в пределах округа): поручик Кондратьев – в Самарканд и Пенджикент для совершенствования в персидском языке и языке индустани; поручик Грамолин – в Бухару и Асхабад (персидский язык и язык индустани); подпоручик Романовский – в Старый Ташкент и кишлак Нанай (сартовский, персидский языки); поручик Кожевников – в Старый Ташкент и кишлак Той-Тюбе (сартовский и персидский языки); поручик Зайончковский – на Кушку и в Тахта-Базар (афганский, персидский). При этом первый язык указывался в качестве главного, второй – второстепенного. В первую годичную командировку генерал-квартирмейстер испрашивал Главный штаб направить не пять, как было предусмотрено Положением, а шесть слушателей, в счет остатка средств за 1911 г. Однако в этом ходатайстве было отказано, и поручик Воронович на период годичной командировки был прикомандирован к штабу 3-й Туркестанской стрелковой бригады в Термезе в качестве переводчика сартовского языка.

4 сентября 1912 г. состоялись экзамены офицеров, завершивших первый год командировки для практического изучения восточных языков. Сдавали экзамены пятеро офицеров-слушателей: штабс-капитаны Рикс, Гарлицкий, Тутолмин, поручики Акимов и Сергеев. По результатам экзаменов трое офицеров – штабс-капитаны Рикс, Галицкий и поручик Акимов – сдали экзамен на «отлично» и были удостоены денежной награды в размере 300 руб. каждому.

Для участия в работе экзаменационной комиссии Главным штабом в Ташкент был командирован производитель Азиатской части полковник А. Давлетшин, которому было поручено ознакомиться на месте с опытом применения нового Положения и программ к нему. Начальник Главного штаба в письме к начальнику штаба Туркестанского военного округа, в связи с предстоящим экзаменом, отмечал, что экзамен должен был выяснить «не только степень знания данных лиц, но главным образом – целесообразность или, наоборот, непригодность принятой Военным министерством новой системы изучения офицерами восточных языков» [1279]. Как замечал генерал Михневич, новая система уже вызвала критику известных русских востоковедов, считавших, что заложенный в ее основание принцип широкой «самостоятельности и самодеятельности» офицеров противоречит опыту изучения восточных языков.

Сохранилось одно редкое свидетельство о ходе сентябрьского экзамена – частное письмо члена экзаменационной комиссии штабс-капитана В. В. Лосева к одному из офицеров-слушателей младшего курса с описанием хода экзаменов и вытекающими из опыта экзамена рекомендациями. Ввиду важности документа для целей настоящей работы приведем его содержание по возможности полно.

«На экзамене присутствовали полковник Давлетшин. <���…> Нужно иметь в виду, что экзамен производился очень строго. По главному предмету (персидский язык), прежде всего, задавался “Гулистан”, попадались 200-е и 300-е с хвостиками страницы [1280]. Затем Иван Дионисьевич [Ягелло] делал краткий разбор [1281]попадавшихся в тексте слов (переводилось строчек 15–20). Затем давалась газета “Бухара-и Шериф” [1282](строк 15), причем [те], кто переводил без различных вопросов (все переводили без словаря) и кто не говорил: “Этого слова я не знаю”, – тот и выдержал “отлично”. Затем полковник Давлетшин задавал на доске по-русски такую приблизительно фразу: “Напишите записку, что 1) для передвижения отряда в такой-то пункт и для перевозки груза отряда необходимо 100 верблюдов, 50 лошадей, 20 ишаков, 70 арб; 2) позови старшину и вели ему, чтобы для отряда доставили 500 пудов муки”. Вообще, перевод с русского в виде записок.

Затем практикант становился в положение туземца, ему генерал Федяй и полковник Давлетшин задавали устные вопросы на военные темы. Офицер переводил, практикант давал ответ, и офицер снова переводил на русский язык. Для этого нужно было знать даже такие термины, как половодье, разлив, сель, буря, переправа и вообще все военные термины.

Затем спрашивались арабские основы: склонение, двойственное и единственное число, маздары [1283]и производные их, числительные от 10 и т. д., [все] что проходили в [подготовительной] школе. Специального диктанта не было. Второстепенные предметы [1284]. Прежде всего, перевод с русского [вроде]: “Был ли ты в крепости Герат? Какой величины крепость? Сколько верст в окружности? Есть ли ров, глубина и ширина его?” – и т. п. на эту тему. Необходимо также знать возможно больше военных терминов письменно и устно.