Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

Такое коренное изменение постановки школы, отныне преследующей, согласно программе, совершенно иные цели – подготовку только переводчиков – сводит совершенно на нет труды штаба округа по подготовке офицеров, знающих Восток, и изучающих мир ислама, и подготовленных к разведке в сопредельных странах. К этому следует добавить, что по непонятным соображениям преподавание английского языка также исключено из курса <���…>. Не касаясь других изменений в программах, как, например, исключение языка индустани и местных наречий, а равно совершенно неправильной постановки испытаний по второстепенным языкам, следует заключить, что делу изучения восточных языков <���…> будет нанесен удар, почти сводящий на нет все наши труды (курсив мой. – М. Б .) по образованию кадра офицеров-востоковедов, так нужных нам среди пробуждающегося мира ислама, окружающего нас в Средней Азии и несущего в себе загадочное будущее ввиду развития панисламистского движения, во главе которого стоит Турция, а также Афганистан. Трудно думать, чтобы полковник Давлетшин, принимавший участие в разработке указаний и программ, как мусульманин, не знал этого» [1390].

Разработанные Главным штабом руководящие положения входили в противоречие с программой, принятой в Ташкентской офицерской школе восточных языков, особенно применительно к курсу китайского отделения. Более того, они были получены штабом округа накануне переводных экзаменов, что создавало обстановку неопределенности, а именно, по требованиям каких учебных программ проводить экзамены. В связи с этим штабс-капитаном Стромиловым был подготовлен специальный доклад на имя генерал-квартирмейстера штаба округа. Доклад представляет интерес в двух аспектах: как первая из известных попыток сравнить требования к изучению китайского языка, предъявляемые «Руководящими указаниями», и сложившуюся практику изучения китайского языка в Ташкентской офицерской школе восточных языков; также он содержал рекомендации по изучению других предметов на курсе китайского отделения, высказанные на основе двухлетнего опыта преподавания. Доклад явился последним аналитическим документом, подготовленным штабс-капитаном Стромиловым в период военно-востоковедной деятельности в Туркестане.

В докладе Н. Н. Стромилов отмечал, что «Руководящие указания» вследствие их позднего получения не могут повлиять на требования, предъявляемые на экзаменах к офицерам – слушателям китайского отделения. Кроме того, не представлялось возможным применить требования новой программы к курсу китайского языка в Ташкентской офицерской школе ввиду совершенно разных принципов, положенных в основу курса китайского языка в Ташкенте и во Владивостоке. Стромилов отмечал, что действовавшая в Ташкентской офицерской школе система изучения языка: два года теоретического изучения языка и один год практики за рубежом – совершенно отличалась от установленной Главным штабом. «По Положению же, выработанному Главным штабом, – писал Стромилов, – пребывание в школе ограничено одним учебным сезоном; в течение же следующих двух учебных сезонов обучающиеся предоставлены самим себе, что, давая, правда, возможность лучше напрактиковаться в болтовне, не может, однако, не отразиться крайне неблагоприятно на фундаментальности их знаний языка и, в особенности, непосильно затруднит подготовку по изучению письменного языка, который совершенно отличается от разговорного» [1391].

Сравнивая требования к изучению китайского языка в новой программе, составленной в Главном штабе, и той, что была установлена на китайском отделении Ташкентской офицерской школы, Стромилов отмечал, что последняя отличается большей рациональностью и требовательностью к знанию китайского языка. Кроме того, на китайском отделении по отдельным программам (не предусмотренным «Руководящими указаниями») читались краткий обзор сведений о Китае и китайцах, курс разведки и военная география сопредельных стран.

Два года практической деятельности китайского отделения выявили необходимость внести корректировку в программу курса по мусульманскому праву. Н. Н. Стромилов считал, что существовавший курс носил преимущественно академический характер, «отчасти миссионерский». В нем большое внимание уделялось истории Аравии и арабов, жизни пророка Мухаммеда, мусульманскому законодательству («интересному главным образом для туземных судей»). По мнению Стромилова, курс «должен носить характер практический с точки зрения военной» и включать: подробное рассмотрение современного состояния исламского мира и его противостояние с христианством; различные направления в исламе; роль ислама в жизни народов стран, сопредельных с Туркестанским военным округом; основы учения о священной войне в исламе [1392].

Штабс-капитан Стромилов оставался в Ташкентской офицерской школе в качестве преподавателя китайского языка до окончания 1911–1912 учебного года и участвовал в переводных экзаменах офицеров – слушателей китайского отделения, состоявшихся 9 мая 1912 г. Слушатели младшего курса – штабс-капитаны Шайшмелов, Крылов, поручики Мединский, Карягин и подпоручик Стржижовский – сдавали экзамены по китайскому языку и курсу разведки. Слушатели старшего курса поручик Шестоперов и подпоручик Худояр-хан сдавали экзамены по китайскому и английскому языкам, военной географии и курсу разведки [1393]. Наилучшие результаты показали штабс-капитан Шайшмелов и поручик Шестоперов.

После сдачи переводных экзаменов на старшем курсе отделения встал вопрос о заграничной командировке для поручика Шестоперова и подпоручика Худояр-хана. В связи с непоступлением средств, обещанных Главным штабом для сокращенной летней командировки слушателей старшего курса, штабом округа было принято решение командировать в заграничную командировку только одного офицера, наиболее успешно окончившего курс, – поручика Шестоперова, изыскав для этого средства из остатков сумм, предназначенных на негласные расходы. В результате поручик Шестоперов был прикомандирован на один год к конвойной полусотне в Урумчи для практического изучения китайского языка и ведения разведки. Подпоручик Худояр-хан был отчислен от Ташкентской офицерской школы восточных языков и возвращен в свою часть [1394]. Первоначально планировавшееся его прикомандирование «без расходов от сумм штаба» к Ошскому отряду [1395]в качестве переводчика так и не состоялось.

Штабс-капитан Н. Н. Стромилов выступал категорически против возложения на поручика Шестоперова в период годичной командировки обязанностей по ведению разведки. Стромилов считал, что «ввиду трудности китайского языка <���…> он не должен изучаться “между прочим”». В рапорте на имя окружного генерал-квартирмейстера он отмечал: «Имея в виду окончание веденного мною курса китайского языка и предстоящий мой отъезд, считаю долгом службы доложить мою последнюю просьбу, подсказанную мне искренней и глубокой привязанностью к делу изучения Азии, личным опытом изучения Востока, восточных и европейских языков, а также знакомством с литературой по востоковедению и языкознанию и, наконец, опытом преподавания китайского языка. Просьба эта, уже неоднократно докладывавшаяся мною, сводится к признанию непреложным того положения, что офицер не может успешно выполнить несколько сложных обязанностей одновременно, особенно если одною из них является изучение труднейшего из языков мира – китайского. Исходя из этого основного принципа, ныне штабс-капитан Шестоперов для пользы дела должен быть командирован в Западный Китай исключительно для изучения китайского языка, без возложения на него каких бы то ни было побочных поручений» [1396]. «Последняя просьба» штабс-капитана Стромилова не могла быть уважена штабом округа по причине отсутствия средств на языковую стажировку, и поездка Шестоперова в Урумчи могла быть оформлена только как служебное задание. После командировки в Урумчи штабс-капитан Шестоперов в октябре 1913 г. был прикомандирован к штабу округа «для письменных занятий» и занимался вопросами разведки в Западном Китае.