Ирина Левинская - Элиас (Илья) Бикерман. Петербургский пролог / Elias Bickerman. Petersburg Prologue

Вообще тема рабства его интересовала и он касался ее не только в своей последней пушкинской статье.

В письме Дандамаеву от 7 марта 1974 г. Бикерман писал: «Девушки, выставленные на продажу на рынке, для того, чтобы найти хорошиx покупателей, дающих щедрую цену (generous), должны были выглядеть накормленными. Вообще говоря, общая ошибка авторов, пишущих о рабстве, состоит в том, что их информация окрашена справедливым моральным негодованием. Раб был не только instrumentum vocale, но также и серьезной инвестицией. За исключением некоторых безумных хозяев-садистов и нескольких особых случаев (рабы в шахтах, которые принадлежали государству и таким образом не были защищены интересами хозяев), о рабах заботились – если угодно, как о лошадях – но заботились, в то время как (так называемый) свободный работник должен был полагаться только на себя. Еще ок. 1850 г. больной раб в США продолжал получать еду и уход. Свободный рабочий, когда он заболевал и не мог прийти на фабрику, просто переставал получать зарплату или она уменьшалась вполовину. Я написал несколько строк на эту тему в моей статье об Антигоне из Сохо 135, экземпляр которой я давно послал Вам (или Амусину) и собираюсь вернуться к этому предмету (Я писал об этом также в моей французской статье о Пушкине и рабстве негров)».

В статье «Сентенция Антигона из Сохо» Бикерман довольно подробно и нюансированно пишет о рабстве. Он акцентирует ту сторону проблемы, которая не обсуждалась ни в пушкинской статье, ни в письме к Дандамеву: античные рабовладельцы (и не только садисты), как и рабовладельцы Нового времени, отнюдь не рвались кормить больных и не приносящих прибыли рабов. Некоторые римские хозяева отсылали больных и истощенных рабов на Эскулапов остров, где они умирали от голода и болезней. По словам Светония, император Клавдий объявил таких рабов свободными и если им удавалось выздороветь и выжить, то они не должны были возвращаться к прежним хозяевам. Если же хозяин предпочитал убить раба, чем утруждать себя хлопотами, связанными с отправкой его на остров, то такой хозяин по решению императора должен был ответить перед законом как убийца 136. «В первом веке н. э. praetor urbis, – пишет Бикерман, – обладал правом проверять, как жадные хозяева содержат своих рабов. Но уже Платон настаивает на том, что для того, чтобы избежать восстаний рабов, их следует должным образом содержать. И, однако, эллинистические стоики обсуждали вопрос о том, обязан ли с моральной точки зрения джентльмен кормить своих рабов в период, когда цены на продукты высоки. Гекатон (ок. 100 до н. э.) ответил на вопрос отрицательно» 137. В еврейском мире, как показывает Бикерман, авторитетные учителя склонялись к тому, что хозяин волен поступать с рабом, как ему заблагорассудится. К IV в. еврейским рабовладельцам постепенно удалось переложить заботу о рабах-инвалидах со своих плеч на плечи общины или частной благотворительности. И подобная предельная эксплуатация рабов, как отмечает в своей статье Бикерман, нарушала моральный принцип экономики, основанной на рабском труде.

Вторая и последняя русская статья Бикермана «Цесаревич Константин и 11 марта 1801 г.» появится в октябре следующего, 1915 г., когда он уже будет первокурсником Петроградского университета, но, скорее всего, написана она была еще в гимназическую пору. Статья была напечатана в журнале «Голос минувшего. Журнал истории и истории литературы», издававшемся С. П. Мельгуновым и В. Н. Семевским.

В оде «Вольность» Пушкин с отвращением описал убийство Павла. В своей статье Бикерман решил разобраться в том, знал ли о готовящемся преступлении второй по старшинству сын Павла Константин. Ответ Бикермана и в этом случае весьма категоричен: не только знал, но и принял в нем непосредственное участие. Основанием для этого вывода служит подробный анализ взаимоотношений Константина с отцом и разбор его действий 11 марта. Главный аргумент Бикермана в пользу отстаиваемой им точки зрения состоит в том, что Константин совершил серьезное нарушение служебных правил, назначив верного Павлу Саблукова, чей эскадрон конной гвардии 11 марта стоял на карауле в Михайловском замке, дежурным полковником: «В этот день эскадрон конной гвардии № 1, в. к. Николая Павловича, которым командовал Саблуков, выставлял караул в Михайловском замке. Однако, на разводе, в 10 часов утра, полковой адъютант Ушаков передал Саблукову, что “по именному приказанию в. к. Константина Павловича, я (т.-е. Саблуков) сегодня назначен дежурным полковником по полку. Это было совершенно противно служебным правилам, так как на полковника, эскадрон которого стоит на карауле, никогда не возлагается никаких иных обязанностей”. Мы видели уже, как трепетал Константин при всякой ошибке, как боялся всякого проступка, заметим далее, что он был арестован отцом, и решим, мог ли он, не участвуя в заговоре, решиться на столь серьезное нарушение военного устава. Лишь зная о грядущем низвержении или смерти Павла, мог он отдать такое приказание» 138.

Удивительно, что Бикерман в своей статье не обратил внимание и не сослался на то, что Саблуков, мемуары которого он цитирует, прямо говорит о том, что оба великие князья участвовали в заговоре: «Они действовали из побуждений патриотических, и многие из них, подобно обоим великим князьям(выделено мною. – И . Л .) были убеждены в том, что, при помощи угроз, императора можно было заставить отречься от престола или, по крайней мире, принудить подписать акт, благодаря которому его деспотизм был бы ограничен».

Не объясняет он также, зачем Павлу понадобилось делать Саблукова дежурным по полку, убрав его таким образом из замка: в любом случае, дежурство его эскадрона заканчивалось до того времени, когда заговорщики отправились к императору.

В целом, как и для пушкинских статей, для статьи о Константине характерен тонкий анализ источников. Бикерману было чему учиться у Ростовцева, Жебелева, Вилькена и Нордена – но семена полученных от них навыков и знаний попадали на подготовленную и весьма хорошо подготовленную почву. Гимназические учителя свое дело знали. При этом гимназия Столбцова славилась не только уровнем преподавания гуманитарных дисциплин. Математику, например, в ней преподавал В. И. Смирнов, будущий академик 139.

Либеральный характер гимназии Столбцова делал ее подозрительной в глазах начальства и ультраправых борцов со свободомыслием. Иногда недоброжелательность по отношению к рассаднику либерализма приобретала комические формы. Так, например, В. М. Пуришкевич написал на гимназию донос. Сообщение о нем было опубликовано 29 апреля (12 мая) 1911 г. в газете «Русское слово»: