Элен Каррер д'Анкосс - Россия и Франция. От Петра Великого до Ленина

Сразу после подписания конвенции Александр III принял генерала Буадефра и предупредил, что текст ее должен оставаться в тайне; он угрожал даже объявить ее недействительной в случае разглашения. Главной целью Александра III было сохранение мира. Он утвердил конвенцию, но явно не торопился, поскольку сделал это лишь в декабре 1893 года.

Царь тянул время, но к сближению с Францией его подталкивало прогрессирующее ухудшение русско-германских отношений, о чем свидетельствовали рост таможенных тарифов и принятое Берлином решение увеличить численность своих вооруженных сил в мирное время. Побуждали его к этому и общественность России, приведенная в восторг кронштадтскими торжествами, и, наконец, настойчивость президента Казимир-Перье. Тот, в свою очередь, ратифицировал конвенцию 4 января. Гирс комментировал: «Мы подписали соглашение с Францией, но с Францией мирной. Мы хотим только одного: мира. Мы сообщили французам, что согласие будет мирным, или его не будет вовсе». Да, Гирс был прав, надеясь, что благодаря союзу будет сохранен мир, но на деле во время его заключения угроза конфликтов в Европе все нарастала, а пропасть между противоборствующими блоками углублялась.

Первым результатом создания Антанты для России стало сделанное столичным митрополитом объявление о снятии анафемы, провозглашавшейся Франции с 1812 года на рождественских богослужениях во всех церквях епархии. Для глубоко религиозной страны это послужило серьезным сигналом.

Тройственный союз беспокоило франко-русское сближение, что бы ни говорил об этом Каприви двумя годами ранее. Александр III, сознавая это, попытался развеять опасения эффектным жестом. 4 марта 1894 года он с большой помпой отправился в посольство Германии на прием по случаю национального праздника. Раньше он такого не делал, его поступок заметили и оценили. Но этого было недостаточно, чтобы замедлить ухудшение отношений с Берлином.

На протяжении нескольких лет Россия, как и Германия, неслыханными темпами наращивала военный потенциал, участвуя, таким образом, в гонке вооружений, изменившей облик Европы. Военный министр генерал Ванновский с успехом изыскивал средства на это у своего коллеги, министра финансов Вышнеградского. Результат впечатлял. Русская армия стала тогда крупнейшей в мире, насчитывая 800 тысяч штыков под боевыми знаменами, а в случае всеобщей мобилизации их численность надлежало довести до трех с половиной миллионов. Модернизация боевой техники, набор и профессиональная подготовка большого количества офицеров легли почти непосильным бременем на бюджет России. Но могло ли быть по-другому, если Германия располагала более чем 700 тысячами человек на действительной военной службе и ежегодно увеличивала свой военный бюджет? Прибавим к этому и Австро-Венгерскую империю, пусть даже численность ее вооруженных сил уступала германской. России угнаться за двумя флагманами Тройственного союза было тем сложнее, что рубль стал жертвой спекуляций, устроенных берлинскими и венскими биржевиками, что являлось еще одним признаком нервозности немцев.

Приходится признать, что стремление России наращивать в невиданных масштабах свою военную мощь, как и заключить союз с Францией, было продиктовано беспокойством, перерастающим в уверенность, что Германия готовится к нападению. По возвращении из Берлина в 1887 году Александр III старался убедить себя и окружающих в мирных намерениях Тройственного союза. Но с годами, и не без участия генштаба, император, хотя и повторял это утверждение, выглядел все более озабоченным. Он понимал уже, что Австрия жаждет спровоцировать конфликт на Балканах и втянет в него свою союзницу Германию. Осознавал он и то, как сложно обороняться его империи, самой большой по площади в мире.

В конечном итоге Александр III желал по-прежнему сохранить и мир [10] Анатоль Леруа-Больё назвал его в своем труде «Царская империя и Россия» «ангелом мира». , и прогерманскую ориентацию династии. В то же время, констатируя растущую мощь Германии, он наделил свою страну средствами противостоять ей, проводя политику масштабного вооружения и затевая франко-русский союз. Но он по-прежнему внимательно следил за тем, чтобы этот союз не сказался на русско-германских отношениях, о чем свидетельствует завеса тайны, окутывавшая военную конвенцию и двустороннее соглашение. Следил Александр III и за тем, чтобы Франция не ожидала от России никаких обязательств по вопросу Эльзаса и Лотарингии. Наконец, характерной чертой его политики являлось то, что, в отличие от всех своих предшественников, начиная с Петра Великого, он не пытался расширить территорию России. Да, в Средней Азии он был вынужден упрочить позиции России перед лицом Англии, чтобы добиться соблюдения условий протокола 1885 года о демаркации границ с Афганистаном. Но его окружение, генштаб с генералами Скобелевым, Куропаткиным и Обручевым, как и некоторые представители интеллигенции, выразителем настроений которых служил тогда Катков, выступали против его осторожности. Все доказывали, что Россия должна расширять сферу влияния за пределы империи, чтобы сделать Англию, опасающуюся подвергнуть угрозе свои индийские владения, сговорчивее с ней в Европе. Александр III сопротивлялся этому нажиму. В 1892 году его волю к миру укрепили не только эпидемия холеры, докатившаяся с неспокойных окраин до самого сердца России, но и финансовые затруднения. Витте, став министром финансов, вынужденно запустил печатный станок, чтобы наполнить опустевшую государственную казну. Таким образом, все способствовало тому, чтобы умерить экспансионистские аппетиты военных кругов и националистов. Правда, в 1892 году на Памире произошло столкновение русских отрядов и сил афганского эмира, угрожавшее соглашению о границах 1885 года. Но Александр III не дал происшествию перерасти в конфликт. Обе противостоящие стороны – русские и англичане – пытались тогда перетянуть на свою сторону Китай, предлагая ему роль стража памирских перевалов. Успеха это не имело, конфликт затух, восторжествовала осторожная политика Александра III. «Не размазывать по карте Россию», не пытаться расширять русские владения в направлении Афганистана, выступать с мирными инициативами в ходе каждого инцидента или провокации – такой алгоритм действий навязал в конечном итоге Александр III этим поджигателям войны, алгоритм, ставший его крупным успехом.

Императору удалось даже наладить отношения с Ватиканом, хотя Россия долгое время противостояла ему в вопросе униатов [11] Униатская церковь была создана в 1596 году решением Брестского собора. Это грекокатолическая церковь, представители которой признают главенство папы римского, но сохраняют византийский литургический обряд и свою иерархию, а священнослужители этой церкви могут вступать в брак. и польского католичества. Избрание Льва XIII папой римским в 1878 году позволило уже Александру II сблизиться с Римом. Царь тепло поздравил понтифика. Тот отреагировал в 1880 году энцикликой, посвященной глубоко почитаемым славянами святым Кириллу и Мефодию. Так был открыт путь к тому, чтобы Александр III назначил постоянного представителя при Святом престоле. Им стал Извольский, назначение которого радикально изменило отношения России с католическим миром, хотя их взаимному притяжению по-прежнему мешал польский вопрос.