Элен Каррер д'Анкосс - Россия и Франция. От Петра Великого до Ленина

Освободившись от этой стеснявшей его опеки, Николай II нашел Лобанову-Ростовскому преемника, который не только не продолжил его дело, но и разрушил сделанное, ослабив за короткий промежуток времени авторитет, завоеванный к тому времени Россией. Граф Михаил Николаевич Муравьев не обладал таким же решительным характером, как двое его предшественников. Им двигало прежде всего желание угодить монарху, а своих идей по внешней политике России у него было немного. А ведь Николаю II самому недоставало собственных представлений в этой области. Он получил в наследство от отца франко-русский союз и, естественно, желал продолжать его политику. Но, будучи плохо подготовленным к самостоятельному принятию решений и имея в своем распоряжении посредственного министра, он не всегда умел избегать ловушек. Об этом можно судить по началу его царствования, ознаменованному поездкой во Францию.

Эта поездка тщательно организовывалась, и, если почитать русскую и французскую прессу, можно отметить, что обе страны придавали ей большое значение. Впрочем, Николай II не имел особого желания ехать во Францию. Он признался в этом королеве Виктории, у которой гостил перед французским визитом. Пошел он на это лишь по настоянию своих министров и потому что обстоятельства благоприятствовали. «Русская неделя», как назвала его поездку французская пресса, продолжалась в действительности пять дней в конце сентября 1896 года. Дней очень насыщенных, старательно подготовленных, чтобы у высоких гостей сложилось о союзниках впечатление, которое оправдывало бы желание строить на основе данного союза долгосрочную политику. Эта программа напоминала визит Петра Великого, но была несравненно богаче официальными событиями. Она составлялась и обсуждалась французским министром Аното и российским послом в Париже бароном Моренгеймом. Русская пресса отмечала удовлетворение императора, который давал согласие на все, что ему предлагали. Тем не менее впоследствии стало известно, что правители «просили, чтобы их избавили от чересчур длительных и утомительных церемоний, коль скоро они не сочтены полезными»; в русской прессе эта просьба нашла отражение; французские журналисты о ней умолчали.

Даже без чисто формальных церемоний программа принимающей стороны по-прежнему впечатляла. Первый день, день прибытия императорской четы в Шербур, был посвящен флоту, столь важному для обороны обеих стран. Царя и царицу сопровождали туда из Портсмута английские суда, отсалютовавшие на прощание их яхте «Полярная звезда» двадцатью одним пушечным залпом. Французы встретили императорскую яхту сто одним выстрелом, на что «Полярная звезда» ответила, подняв французский флаг. Затем императорская яхта бросила якорь рядом с броненосцем «Маренго», с борта которого Александр III слушал «Марсельезу» во время кронштадтского визита. Так установилась связь между двумя русскими монархами: тем, кто положил начало союзу с Францией, и тем, кто прибыл во Францию закрепить его.

Наблюдатели, которых хватало с избытком, сразу же отметили, что Николай II отошел от протокола, и очень заметно. Сойдя на землю, он отсалютовал встречавшему его президенту Феликсу Фору, подошел к нему, обменялся с ним рукопожатием и обнялся. Этот неожиданный жест вызвал взрыв энтузиазма у французов, которые, столпившись на набережных, смотрели на эту сцену. Ее живописала французская пресса, а вот русские газеты обошли вниманием. В шербурском арсенале французские официальные лица – председатели обеих палат, председатель Совета министров – были представлены государю, который затем присутствовал на смотре военно-морских сил. Здесь также имело место приятное для Франции событие. Императрица, ранее известившая о своем желании избежать участия в этой церемонии, внезапно передумала, объявив, что момент слишком важен, чтобы им пренебречь. Завершился столь памятный день ужином на семьдесят пять персон в арсенале. Президент Франции сказал императору, насколько высоко французский флот ценит знаки его уважения, напомнив, что прибытие русского монарха в сопровождении французских судов напоминает о внимании, которое покойный император уделял французскому флоту в Кронштадте и Тулоне. Благоприятному началу турне Николая II способствовала слава его отца. Выступления Николая II вызвали благожелательную реакцию: отмечалось прежде всего безупречное владение французским языком. Но его высказывания, пусть полные теплоты и признательности, не имели никакой политической составляющей, кроме приветствий в адрес «дружественной нации». Тех, кто изучал их в надежде, что они прольют свет на характер контактов, установленных между Петербургом и Парижем, ждало разочарование. Здесь нужно напомнить, что содержание франко-русских соглашений 1891–1894 годов, сама их суть еще оставались в секрете.

Второй день высокие гости, остановившиеся в здании посольства на улице Гренель, посвятили французской столице. Сначала они посетили русский православный храм, воздвигнутый Александром II в центре Парижа, на улице Дарю, затем император отправился в Елисейский дворец, а императрица пригласила в посольство на приватное свидание вдову убитого президента Сади Карно. Император в Елисейском дворце встретился с членами правительства и обеих палат парламента, а также с несколькими бывшими министрами, в частности с теми, кто принимал участие в работе над развитием франко-русских отношений. В разговоре с бывшим министром иностранных дел Александром Рибо зашла речь о начале переговоров в 1891 году. Это было «начало великого союза», сказал министр государю, слушавшему его благосклонно, но пока проявлявшему мало энтузиазма по данному поводу. Венцом дня стал торжественный вечер, который предоставил республике случай показать, что французская роскошь не уступает русской, – по крайней мере, к такому выводу пришла пресса обеих стран.

На третий день августейшая чета побывала в соборе Парижской Богоматери, на Монетном дворе и в ратуше, а затем имели место два исключительных события. Во-первых, монарший визит во Французскую академию, где они удостоились оказываемой только венценосным особам чести присутствовать на еженедельном заседании членов академии. Петр Великий в свое время прибыл, когда заседание уже закончилось, у Николая II, как и у королевы Кристины Шведской, была возможность наблюдать за работой этой академии, которой вдохновлялся великий царь, основывая свою Академию наук. Второй примечательный момент – закладка первого камня в мост императора Александра III. Правда, торжественное открытие моста состоится лишь спустя несколько лет, во время Всемирной выставки, но и здесь обращает на себя внимание связь между тем, кто наладил отношения с Францией, и его наследником. «Царь не только заложил первый камень в этот мост, он заложил основы будущего, которое после долгого беспросветного периода начинает проясняться», – говорилось в передовице «Энтранзижан», очень популярной в то время газеты. Во второй половине дня настала очередь монаршей четы принимать гостеприимных французов в посольстве на улице Гренель, где президент появился в окружении сорока пяти высокопоставленных государственных чиновников. А завершился день спектаклем в «Комеди франсез». Императрица, которая часто утомлялась и боялась массовых сборищ, все это время сияла радостью, вероятно, чтобы отдать должное утонченности и очарованию хозяев. Ее, казалось, бесследно покинули характерные для нее холодность и боязливость. Французская пресса отметила этот факт как одно из проявлений улучшения франко-русских отношений.