Яков де Санглен - Записки. 1793–1831

Предчувствия моего адмирала сбылись. Меня приказал к себе просить новый комендант Горбунцев [61] Горбунцов Егор Сергеевич (1767–1813), генерал-майор (1800). В 1800–1802 гг. комендант Ревеля. будто на вечер. Он объявил мне, что прислан к нему фельдъегерь за моим адмиралом. Горбунцев, хотя гатчинский, но был человек с чувством и отлично благородный.

— Примите, — сказал он мне, — какие-нибудь меры для успокоения вашего адмирала во время путешествия его в Петербург, которое, по приказанию, должно быть совершено в телеге, и объявите ему об этом несчастном случае.

Я просил его убедительно самому съездить к адмиралу, ибо я не в силах буду ему даже об этом намекнуть.

— Хорошо, — отвечал комендант, — надо усыпить фельдъегеря, он приехал пьяный, — и, призвав офицера, отдал ему какое-то приказание.

Вместе с комендантом сел я в карету и с тяжелым сердцем вошел в тот мирный и счастливый дом, который должен вскоре обратиться в дом скорби и печали.

— Доложите обо мне, — сказал комендант.

Я вошел в кабинет, и, вероятно, на лице моем выражалась скорбь, ибо адмирал, не дождавшись от меня ни слова, спросил:

— Что такое? — и слеза навернулась на глазах его.

С трудом мог я выразить:

— Комендант Горбунцев здесь.

Адмирал встал, прошелся по комнате, остановился, вздохнул, и с этим вздохом как будто ободрился.

— Попросите коменданта, — сказал он мне обыкновенным ласковым тоном, — а сами подите к Екатерине Федоровне (супруге его), но не показывайте ни малейшего вида, что вам что-нибудь известно!

Комендант вошел, а я пошел исполнить приказание адмирала. Адмиральша сидела окруженная детьми своими.

— Что делает Алексей Григорьевич? — спросила она у меня.

— У него комендант.

— Зачем он приехал? — спросила она с жаром.

— Не знаю-с.

Страшное беспокойство обнаружилось на лице и движениях ее. Можно ли скрыть что от женщины любящей! Сердце вещун.

— Верно что-нибудь случилось? — прибавила она.

— Кажется, ничего. Полагаю, комендант приехал с визитом.

— Боже мой! Какие времена! — воскликнула она, — каждую минуту ожидаешь беды.

Я обрадовался, когда адмирал потребовал меня к себе. Горбунцева уже не было.

— Мне нужно, — сказал адмирал, — приготовить Екатерину Федоровну, не уходите, я позову вас, когда нужно будет.

По беготне, посылке в аптеку, я мог догадаться, что происходило на женской половине, но, зная Екатерину Федоровну, женщину прелестную, умную, с духом возвышенным, одаренную необыкновенной живостью характера, я убежден был, что первая минута будет для нее нестерпимо ужасна, во вторую она явится героиней. Через час адмирал вышел.

— Слава Богу, — сказал он мне, — она успокоилась, подите к ней, помогите меня отправить.

Адмиральша встретила меня сими словами:

— Voila encore line jolie page dans la vie de notre Empereur. Il faut faire venir Николашка [62] Вот еще одна красивая страница в жизни нашего императора. Нужно отправить вперед Николашку (фр.). , — это был камердинер адмирала.

Наскоро укладывали мы в чемоданы все нужное и даже прихотливое, и отправили Николашку вперед на вольных, с тем чтобы он на каждой станции выжидал адмирала, но с готовыми лошадьми, чтобы всегда находился впереди. Поздно вечером явился фельдъегерь. У нас все было готово, я велел потчевать фельдъегеря чаем с ромом, ужином, винами, и фельдъегерь, торопившийся немедленно ехать, уснул крепко. Но только и нужно было выиграть время, и мы сели ужинать. Адмирал с супругой кушали, как обыкновенно, и адмирал был так весел, что казалось едет роur unе рагtiе dе рlaisir [63] По части удовольствия (фр.). . После ужина адмирал упросил супругу свою лечь почивать, уверяя ее, что не прежде поедет, как утром, ибо ему еще нужно кончить некоторые дела. И в самом деле, долго работал он в кабинете, в полночь вышел он с письмами в руках. Подойдя ко мне, сказал:

— Вот все то, что я в теперешнем положении мог сделать для вас. Скажите, что вы видели меня спокойным и уверенным в справедливости моего монарха; это письмо, — прибавил он, — положу я в спальню моей жены, благословляю всех, — и далее говорить не мог.

Слышно было, как голос его перерывался, вскоре он простился, сказав с чувством:

— Я с ними простился, скажите жене, чтобы она надеялась на Бога и на справедливость царя, а я покоен в совести моей. Велите позвать фельдъегеря.

Этого насилу могли добудиться. Когда он вошел, адмирал сказал ему:

— Я готов.

— Пора, наше высокопревосходительство, благодарю за угощение.

Подали адмиралу шубу, он обнял меня; я рыдал.

— Рагtеz dетаin, — сказал он, — роus Моsсоu еt tасhеz d’у trоuvеr du serviсе, lеs miеns vоus аidегоnt. Аdiеu mоn сhеr! [64] Уезжайте завтра в Москву и постарайтесь там найти службу, мои близкие вам помогут. До свидания, мой дорогой! (фр.).

Мы пошли с лестницы, люди все его тут ожидали и лобызали его руки.

— Прощайте, друзья мои, берегите Екатерину Федоровну и детей; пустите, пустите, пора.

Я посадил его в телегу.

— Прощайте! — сказал он; но это «прощайте» выговорено было растерзанной душою.

Мне предстояла дома та же драма; я женился по любви, на благородной девице, и у меня уже был сын. Поутру рассказал я жене все и не дал времени расчувствоваться.

— Укладывайте скорее все нужное, — сказал я жене, — а я иду проститься с адмиральшей и отнести ей последнее прости от адмирала.

Вечером, в семь часов, сидел я уже в кибитке и через Псков, как мне приказано было, оставил Ревель навсегда и отправился в Москву.

Москва была уже не та, какой я видел ее прежде: вкралась недоверчивость, все объяты были страхом, но в родственниках моего адмирала нашел я то же радушие, то же гостеприимство и ту же готовность помочь мне своим кредитом. По новому учреждению каждый офицер должен был явиться к коменданту Гагсу. С трепетом предстал я перед ним; обойдя всех офицеров, дошел он до меня, и едва успел я выговорить свое имя, как он, взяв меня за руку, сказал:

— Пожалуйте ко мне, — я пошел за ним в кабинет, — вы напрасно сюда приехали, вы, батька, кажется, исключен, и ваш адмирал очень худо.

Добродушный тон коменданта меня ободрил. Я рассказал ему вкратце все обстоятельства и милость адмирала, который дал мне отпуск задним числом.

— Хорошо, — отвечал комендант, — мы поедем вместе к графу Ивану Петрович, он лучше знай.

Вот уже я с комендантом перед графом Иваном Петровичем Салтыковым [65] Салтыков Иван Петрович (1730–1805), граф, генерал-фельдмаршал. В 1797–1804 гг. московский главнокомандующий. . Он расспросил меня об адмирале моем, изъявил сожаление, вошел и в мое положение, спросив: сколько дней мне нужно пробыть в Москве? Я объявил ему, что буду ожидать письма от брата графа Палена из Ревеля, и с оным тотчас уеду в Петербург.