Яков де Санглен - Записки. 1793–1831

Поутру 7 ноября 1796 года, проснувшись, позвонила она по обыкновению в семь часов; вошла Марья Савишна Перекусихина. Императрица утверждала, что давно не проводила так покойно ночь, встала совершенно здоровой и в веселом расположении духа.

— Ныне я умру, — сказала императрица.

Перекусихина старалась мысль эту изгнать: но Екатерина, указав на часы, прибавила:

— Смотри! В первый раз они остановились.

— И, матушка, пошли за часовщиком и часы опять пойдут.

— Ты увидишь, — сказала государыня, и, вручив ей 20 тысяч рублей ассигнациями, прибавила, — это тебе.

Соображая это с шуткой накануне, все заставляет меня думать, что какое-то темное предчувствие о близкой смерти беспокоило ее душу. Но, как и всегда, пока здоровы, крепки, мы пренебрегаем этими намеками и дорожим ими менее, чем бы следовало. Что, если бы она поверила этому предчувствию и подумала об оставляемом ею царстве?

Екатерина выкушала две большие чашки крепкого кофе, шутила беспрестанно с Перекусихиной, выдавала ее замуж и потом пошла в кабинет, где приступила к обыкновенным своим занятиям. Это было около восьми часов утра. В секретарской начали собираться докладчики и ожидали здесь ее повелений. Проходит час, и никого не призывали. Это было необыкновенно. Спрашивают «Захарушку». Он полагает, что императрица пошла прогуляться в зимний сад. Императрицы нет. Идет в кабинет, в спальню, нет нигде, наконец отворяет дверцы в секретный кабинетик — и владычица полвселенной лежит распростертой на полу, и смертной бледностию покрыто лицо ее. Он вскрикивает от ужаса; подбегают Перекусихина, камердинер, поднимают, выносят и кладут на пол на сафьяном матраце. Роджерсон тотчас приехал, пустил кровь, которая потекла натурально, а к ногам приложил шпанские мухи.

Хотя доктора уверены были, что удар был в голову и смертельный, но все средства употреблены были для призвания ее к жизни. Двумя ударами раскаленного железа по обеим плечам пытались привести ее в чувство. Она еще раз, на минуту, открыла глаза и потом закрыла их навсегда. Долго боролась еще материя со смертию и уже никакого морального признака жизни не было. Г-жа Перекусихина и доктора ежеминутно переменяли платки, которыми обтирали текущую из уст ее сперва желтую, а потом черную материю. Беспрерывное движение живота, который судорожно то поднимался, то опускался, возвещало только о жизни. В повествовании о восшествии на престол Павла I увидим еще некоторые подробности об ее смерти.

Век Екатерины кончен. Она сошла в гроб, а с нею и волшебный мир, ею созданный. Блеску много, ибо век ее ныне, в 1860 году, почитается баснословным. Россия была счастлива, богата и во все продолжение царствования ее не было ни одного нового налога (?!). Она говаривала, что была преемницей Великого Петра. Но Петр действовал со строгостию; непреклонная его воля все решала, он вводил свое нововведение принужденно. Екатерина милостиво владела сердцами, возвеличила все начатое Петром, сделалась тоже преобразовательницей России, и повелевала как земной Бог. Чем? Уважая тех, которые ей повиновались; этим средством облагородила она повиновение, сделав его нравственным. Она прославила Россию победами, законами, и заставила иностранцев не только любить, но и уважать Россию. Уничтожив (?) Тайную канцелярию, она оттолкнула от себя подозрения, истребила его в нас и тем возвысила дух наш. Громко стали осуждать дурное, хвалить хорошее, и Екатерина вслушивалась в глас народный, не пренебрегая им. Не страхом, не казнью, не пыткой, а милосердием владычествовала она. На мелочи взирала она с высоты своей с пренебрежением и во всех важных случаях твердой рукою правила кормилом государства. Двор ее, гвардия, армия, флот, гражданские чины, все дышало благородством, честью, непритворной любовью к Оте честву — и все это внушала Екатерина. Страшились только одного — подвергнуться гневу ее. Один французский писатель, живший долгое время в России, сказал про нее: «Catherine a constamment remplacé par le sentiment actifde l’honneur lesterile et bas sentiment de la crainte servile» [40] Екатерина активно заменяла низменное чувство рабского страха на стерильную честь (фр.). . И как умела она выбирать и воспитывать людей для обширных планов своих!

Утаить нельзя, подле блогодеяний, излиянных Екатериной на Россию, есть и зло. Солнце не без пятен. Наказ ее истинно либеральный, ибо за свободу мышления публично сожжен был в Париже. Однако бессмертный этот наказ в исполнение приведен не был. Зачем преждевременно знакомить народ с такими предметами, которые пустить в обращение опасно? Это труд недовершенный. Вообще заметить должно, что Екатерина, желая быть единственно душой всех государственных действий, явила в своих учреждениях более блеску, нежели основательности. Владычествуя сильной рукою, была душой всех. И не это ли было причиной, что когда души этой не стало, то почти все ее нововведения вскоре пошатнулись?

Упрекают ее в слабостях, имевших вредное влияние на нравственность. В высшем классе развратились нравы любострастием, которому самый двор служил примером; в низшем питейные дома умножили пьянство, а с ним размножились и пороки. Но чтобы судить об Екатерине, должно ее рассматривать как владычицу полвселенной, а не как женщину в приватной ее жизни. Сидя на престоле, взвешивала она судьбу как своих, так и других народов с удивительным искусством, твердо управляла кормилом государства, умела всегда вовремя поддерживать и расторгать связи с другими державами. Довольство, счастие подданных было единственной ее целью, хотя иногда в способах к достижению сего могла ошибаться. Как женщина, в домашнем кругу своем, она была снисходительна, любезна, и телом и душей предана любви.

Владычествовать и любить — были две необходимости для ее души.

Раскроем историю: чем выше, чем благороднее человек, тем более подвержен он слабостям, и часто ведшие его подвиги бывают следствием этих же слабостей. Екатерина не упускала из виду императрицы. Любимцев своих употребляла она исполнителями высоких своих предприятий. Если ошибалась в выборе, немедленно их сменяла, и долгое время придерживалась достойных. Упрекают императрицу в щедростях, распространяемых ею на своих фаворитов. Правда — каждому фавориту давалось по 14 тысяч душ крестьян, но этим пользовались не одни фавориты. Пример тому — князь Репнин и прочие. И не присоединялся ли к этому высший взгляд? Казенные крестьяне платили малый оброк, незначительные подушные; земли лежали необделанные, и всегда были недоимки. Крестьяне утопали в невежестве; за раздачей крестьян водворялась владельцами экономия (?!). Они заводили хлебопашество, хутора, фабрики, отстраивали себе жилища и тем распространяли в народе новые идеи, а государство обогащалось (!) изобилием произведений. Что эта мысль была в голове Екатерины, доказать может следующее: она неоднократно желала освободить крестьян от рабства. Но как к этому приступить? С одной стороны, удерживало ее невежество самих крестьян, которым эта свобода могла послужить более во вред, нежели в пользу. Не имея никакого понятия о благоразумной, законами ограниченной, свободе, крестьяне могли перейти к своеволию, и чем удержать их тогда в пределах повиновения? С другой стороны, владельцы были, как и теперь, натуральными полицеймейстерами в своих имениях, ограждающими себя, а с тем и все государство от беспорядков. Кем могли они быть заменены на этом огромном пространстве?