Джон Эллиот - Испанская империя. Мировое господство династии Габсбургов. 1500–1700 гг.

За время царствования Католических королей главы этих крупнейших домов не превратились в придворных. Напротив, если не считать маленькой группы магнатов, имевших посты при королях, крупные аристократы гораздо реже бывали при дворе, чем при прежних монархах, и предпочитали жить в своих роскошных поместьях, а не отплясывать вокруг короля, исключившего их из политической жизни. Только после смерти Изабеллы в 1504 году магнаты сделали попытку вернуть себе положение при дворе и в государстве, но их успех оказался недолгим. С этого времени и до царствования Филиппа III у них не было возможности добиться такого влияния, которое они считали автоматически полагающимся для себя по праву рождения. Но если их политическая власть ушла, то на их социальное господство никто не покушался, и оно даже укрепилось, благодаря решению Карла V от 1520 года установить для испанской аристократии фиксированную иерархию. Верхний уровень заняли Grandes de España – двадцать пять грандов из старейших фамилий Кастилии и Арагона. Они пользовались особой привилегией не снимать шляпы в присутствии короля и обращаться к нему как primos, то есть как к кузену. Непосредственно за ними следовали другие титулованные аристократы, которые назывались Titulos и которые во всех остальных аспектах ничем не отличались от грандов.

На ступень ниже этих двух групп магнатов, составлявших элиту испанской аристократии, стояла группа, отличавшаяся от них тем, что не представляла собой отдельной коллективной общности, однако занимала признанное положение в социальной иерархии. Эта группа состояла из segundones – младших сыновей крупнейших фамилий. У них не было титулов, и все они являлись «жертвами» системы майората, согласно которой основная часть фамильного богатства резервировалась для их старших братьев. Поскольку их ресурсы, как правило, были весьма ограниченны, они чаще всего посвящали себя службе в армии, в церкви или делали карьеру в качестве дипломатов и административных чиновников короны.

Остальная часть кастильского дворянства была не столь знатной. Ее представителей называли кабальеро или идальго, и при обращении к ним использовался уважительный префикс «дон». Они могли очень сильно отличаться друг от друга. Одни были богаты, другие крайне бедны, одни происходили из старинных аристократических фамилий, другие еще недавно были буржуа, многие владели сельской собственностью, поместьями с вассалами или без них, но, кроме этого, имели дома в городе и вели жизнь зажиточных горожан, с которыми часто имели тесные связи. Например, в Авиле проживало много семейств благородного происхождения, которые в конце XV – начале XVI века изменили облик города, построив впечатляющие дома в новом ренессансном стиле. Они играли существенную роль в церемониальной жизни города и осуществляли контроль над городским управлением. Будучи членами общества, в котором ранг и происхождение имели самое большое значение, идальго отличались от простых горожан тем, что имели фамильные гербы, которыми украшали дома, церкви, монастыри и гробницы с расточительностью, характерной для мира, где геральдика была незаменимым ключом к пониманию всех тонкостей статуса.

К миру бизнеса и коммерции идальго относились с определенным высокомерием. Многие из них занимались финансовым администрированием, поскольку только заслуживающим доверия идальго отдавался на откуп сбор королевских налогов. В то же время другие были вовлечены в торговлю того или иного типа – практику, которая в начале XVI века, по-видимому, не считалась несовместимой со статусом идальго, хотя чрезмерное увлечение коммерцией могло бросить тень на фамильную репутацию. Мало кто стал бы компрометировать свой статус, дававший не только социальный престиж, но и существенные финансовые и правовые преимущества, поскольку идальго имели многие привилегии магнатов, из которых самой важной было освобождение от уплаты налогов в пользу короны. Кроме того, они имели привилегии перед законом. Так, в случае уголовных дел их могли судить только audiencias, или alcaldes de Corte, и все приговоры в отношении них утверждались Советом Кастилии. Их нельзя было пытать и отправлять на галеры, нельзя было сажать в тюрьму за долги, а в гражданских процессах забирать у них дома, оружие и лошадей.

Общественная репутация и практические преимущества, связанные с принадлежностью к идальго, делали ее предметом всеобщей зависти. Огромное количество времени и умственных усилий тратилось на построение или фабрикацию генеалогических таблиц, способных доказать наличие дворянских предков. Однако, несмотря на постоянный упор на родословную, идальго вовсе не были закрытой кастой, принадлежность к которой определялась исключительно по рождению. Фердинанд и Изабелла, зависевшие от ведущих городских семейств, так же как и от идальго, щедро жаловали дворянское звание, так что слой идальго постоянно пополнялся за счет впрыскивания свежей крови. Через несколько лет Совет Кастилии начал протестовать против большого количества новых дворян, но оказалось, что остановить неуклонное расширение слоя идальго невозможно. Недовольство более низких слоев кастильского общества привилегиями знати постоянно возрастало, и естественно, что со временем продолжавшая беднеть корона нашла на него удобный ответ. Начиная с 1520-х годов привилегии идальго были выставлены на продажу как средство пополнения изрядно похудевшей казны. Судя по всему, эти привилегии стали доступны каждому, у кого хватало денег заплатить, потому что в 1592 году кортесы сетовали: «Продажа hidalguias порождает многочисленные неудобства, поскольку они, как правило, приобретаются богатыми персонами более низкого достоинства… Это вызывает ненависть у всех классов. Дворяне возмущаются, видя, что люди более низкого звания добиваются равенства с ними, просто заплатив за это деньги, что, как следствие, приводит к унижению дворянства… в то же время pecheros (налогоплательщиков) раздражает, что люди одного с ними происхождения могут обеспечить себе превосходство только благодаря своему богатству…» Однако никаких изменений так и не последовало, и все осталось по-прежнему.

Таким образом, результатом политики Фердинанда и Изабеллы стало дальнейшее повышение важности социальной иерархии кастильского общества, и в то же время она давала новые возможности социального продвижения многим из тех, кто прежде не имел надежды получить привилегированный статус. Одним из ключевых преимуществ было образование, которое могло в конечном счете позволить получить место на королевской службе. Другим, в особенности если речь шла о жителях городов, было богатство, дававшее возможность альянса между состоятельными купеческими семьями (включая семьи еврейского происхождения) и респектабельными аристократическими домами. Например, дедушкой святой Терезы Авильской был некто Хуан Санчес – купец из Толедо, женившийся на девушке из аристократического клана Сепеда. Наказанный в 1485 году за то, что практиковал иудаизм, он переехал с семьей в Авилу, где, несмотря на то что факт его общения с инквизицией Толедо был хорошо известен, он смог женить всех своих детей на отпрысках местного дворянства, а сам продолжил успешно заниматься торговлей тканями и шелками. Позднее семья переключилась с торговли на сбор и администрирование налогов, и отец святой Терезы дон Алонсо Санчес де Сепеда имел репутацию богатого и благородного человека, состояние которого в 1507 году оценивалось в миллион maravedis (примерно 3000 дукатов), если не считать долгов на сумму 300 000 maravedis. И это в то время, когда поденщик получал от 15 до 20 maravedis в день, или 20 дукатов в год.