Григорий Трубецкой - Воспоминания русского дипломата

Для меня, конечно, представляется совершенно неизвестным, можем ли мы, в свою очередь, предпринять какие-либо действия против Болгарии, если бы, например, было отсрочено наступление на нашем главном театре войны, где мы продолжали бы временно занимать оборонительное положение.

Наше наступление через Дунай, если оно осуществимо, могло бы, конечно, иметь решающее значение в связи с Салоникской экспедицией. Во всяком случае, ввиду развития успехов наших в Малой Азии, усиление Салоникской экспедиции, казалось бы, представляет для нас первостепенную важность, дабы устранить опасность переброски против нас серьезных сил неприятеля на этот театр войны.

Таковы некоторые общие соображения, которыми я позволил себе утрудить Ваше внимание.

Тот или иной ответ на поставленные вопросы представляется необходимым в целях установления определенного общего плана, который может быть положен в основу указаний нашим представителям при союзных государствах и на Балканах.

Прочитав этот столь интересный исторический труд князя Г. Н. Трубецкого можно невольно вынести очень неблагоприятное впечатление о нашем русском казачестве, в особенности казачестве Войска Донского.

Но тут же надо нам указать на то, что если бы князь Г. Н. Трубецкой направил свой умственный прожектор историка на другие области России, то безусловно лучи его освятили бы нам такие же неприглядные картины какие он описывает на Дону. Вся Россия согрешила, вся отступила, вся впала в малодушие и робость, отчего и вся Россия до сего дня страдает и в страданиях своих, мы верим, накопляет новый силы к возрождению. Правда, тогда же, русская молодежь встала как один на защиту русской чести и в боях с большевиками проявляла легендарную храбрость. Кадеты, гимназисты, юнкера, полуголодные, без боевых припасов, часто одними штыками дошли до Орла, тем показали силу духа и ничтожность коммунистов; но по всей вероятности этого порыва молодых сил недостаточно было чтобы очистить нравственное и духовное растление, которое глубоко проникло в русскую душу.

Автор обладает очень точным, красочным и простым понятным языком, отчего вся книга легко читается. Перед нами раскрывается ясная картина этой трагической эпохи начала Русской революции и первой попытки организованная сопротивления большевикам на юге России, в Донской области.

Речь, произнесенная князем Г. Н. Трубецким 22 сентября 1917 года в качестве члена Церковного собора в отделе о высшем церковном управлении Церковного поместного собора:

Вступая одним из последних на эту кафедру, я прошу простить меня, что после стольких сведущих и авторитетных людей отнимаю ваше внимание. Если я решаюсь все же это сделать, то, во-первых, потому, что полагаю, что и мнение рядового члена Собора, старающегося по мере сил разобраться в поставленных пред нами вопросах, должно быть принято во внимание, а во-вторых, потому, что я убежден, что вопрос о восстановлении патриаршества может быть решен не одними учеными канонистами. Его нельзя не осветить во всей полноте, учитывая и политическое его значение и последствия. Поскольку и я позволю себе высказать свое слово.

Спешу сказать, что не менее, чем другим, мне претит вторжение мирской суеты и политики в область Церкви, но просто отмахнуться от окружающей нас действительности невозможно. Опасность может быть устранена, если к этой действительности мы постараемся подойти не с точки зрения политических страстей и симпатий, а с оценкой, исходящей из религиозного и церковного настроения.

Мне кажется, из прений достаточно выяснилось, что на почве канонов можно без сомнения оправдать и обосновать патриаршество, как согласное с каноническим строем учреждение, но отнюдь нельзя доказать, что оно обязательно необходимо.

Совершенно также нельзя считать убедительным мнение будто патриаршество идет как бы вразрез с началом соборности, утверждение коего объединило здесь, по-видимому, всех говоривших.

Кажется, все сторонники патриаршества согласны в том, что патриарх должен быть первым между равными епископом Церкви и в области церковного управления быть подотчетным поместному Церковному собору.

Восстановление патриаршества встречает со стороны его противников гораздо более сильный отпор чувства, чем возражений по существу. Последние сводятся к опасениям единоличного произвола, злоупотребления высоким положением, умаления начала соборности сильным честолюбивым иерархом. Но разве все это не наследие недавнего прошлого, гипертрофии власти?! Не поэтому ли и на выборах порою боятся поддерживать сильных людей?! От такой мнительной недоверчивости пора нам остеречься.

Ведь разбираясь в том же самом недавнем прошлом, мы должны признать, что именно отсутствие патриарха облегчало, а не препятствовало самому определенному, и в то же время самому отрицательному проявлению единоличного произвола в лице всесильного обер-прокурора, которому, конечно, легче было расправиться с коллегией нескольких лиц, среди коих он мог всегда найти сторонников.

Разве не желание подчинить Церковь светской власти руководило Петром при отмене патриаршества?

Ведь патриарх будет подотчетен Собору, да и самая власть его найдет ограничение в высших церковных учреждениях, которые он будет возглавлять.

С другой стороны какие же гарантии против вторжения суетных побуждений можно найти в другой форме высшей церковной организации, в Синоде и Церковном соборе? – Как человек, имевший возможность довольно близко присматриваться к церковной жизни на Востоке, я утверждаю, что в этом грехе не менее, если не более повинны патриаршие синоды и советы, чем сами патриархи.

Если мы освободимся от чувства подозрительности, которое никогда не бывает творческим, то мы с большей свободой подойдем к вопросу о восстановлении патриаршества.

Я также начну с довода чувства. Нас окружает неприглядная внешняя обстановка. Старые устои рушатся. Тем притягательнее для верующих прибежище Церкви, тем сильнее жаждешь найти в ней не только внутреннюю, но и внешнюю красоту древнего обряда, церковного благолепия и стройности. В наше безвременье, когда массу обуяла горячка ломки всего завещанного отцами, тем сильнее ощущаешь потребность связать дело церковного преобразования с заветами, обычаями и укладом, который дорог был нашим предкам, связать себя с ними, ибо, воистину, Церковь объединяет живых и умерших в надежде воскресения.