Григорий Трубецкой - Воспоминания русского дипломата

Его упрекали в самодурстве, между тем он обладал трезвым умом, и нельзя не отдать ему справедливости, что при самом зародыше нашей империалистической политики на Дальнем Востоке, когда только еще возникла идея продолжения Сибирского пути через Маньчжурию для выхода к морю, он предостерегал против опасности авантюр и во многом предсказал последствия, к которым привела нас эта политика.

В тот год, что я был в Петербурге, туда переехал мой двоюродный брат Митя Лопухин, чтобы пройти Академию Генерального штаба. И там же поселился родной брат моей матери Борис Алексеевич Лопухин с семьей, занимавший какую-то должность по Министерству юстиции. Кроме того, неожиданно для меня, в Петербурге оказалось масса родственников – клан Оболенских, которые меня приняли очень мило и радушно.

Центром семьи была тетя Доля Оболенская, кн[ягиня] Дарья Петровна Оболенская, [у]рожденная кн[яжна] Трубецкая, была вдова кн[язя] Дмитрия Александровича Оболенского, брата моей бабушки Лопухиной, жившая в большой квартире в доме графа Протасьева-Бахметева на Невском, 72.

Тетя Доля была маленькая подвижная старушка, очень живая, добрая и оригинальная. У нее была совершенно своеобразная манера выражаться в перемежку русскими и французскими словами, не заботясь о том, что выходит из этой смеси, и все это перебивалось восклицаниями: ах! Она рассказывала как всегда торопливо, что мечтала в деревне купить тройку. «Тройка c’est très bien, но вы знаете je n’avais pas d’argent, чтобы купить ее, и все мечтала и думала и беспокоилась об этом. Et puis j’ai lu dans l’Evangile: ищите царствия Божия, и все остальное приложится вам. Alors je me suis tranquillisée – il ne faut pas penser à la тройка, mais seulement au Царствие Божие, alors la тройка сама приложится. Et fgurez-vous – приложилась!» [149] Тройка – это прекрасно, но вы знаете, у меня не было денег, чтобы купить ее, и все мечтала и думала и беспокоилась об этом. А потом я прочла в Евангелии: ищите царствия Божия, и все остальное приложится вам. Тогда я успокоилась – надо думать не о тройке, но только о Царствие Божие, тогда тройка сама приложится. И вообразите себе – приложилась!» (смесь франц. и рус.).

По воскресеньям у нее собиралась вся семья, сыновья и дочери, и старшие внуки. Тут были Александр Дмитриевич с женой, урожденной Половцевой. Он был тогда обер-прокурором I департамента Сената. Они жили в нижнем этаже своего большого дома на Сергиевской, – верхний этаж занимало австрийское посольство. Жена была серьезная музыканша и, не помню, он или она была одним из директоров Музыкального общества {84} 84 Князь А. Д. Оболенский был вице-председателем Русского музыкального общества, а его супруга – членом правления Пензенского отделения этого общества. , но она была немного холодная характером. Александр Дмитриевич был добродушный и с большим здравым смыслом, очень приятный человек. В это время их сыновья были еще детьми, и не показывались. Другой брат, Алексей Дмитриевич, незадолго до того женившийся на кн[яжне] Салтыковой, – тот самый, которого я с моего детства знал по Калуге, был директором Дворянского банка, в хорошей казенной квартире на Английской набережной, где была очень красивая витая лестница, не помню откуда в свое время вывезенная из Италии. – Он начал идти в гору по служебной иерархии. Третий брат, старый холостяк кн[язь] Николай Дмитриевич, которого все знали под именем Котя. Когда он был моложе, он был очень красив, но потом растолстел и обрюзг. Он был близкий Государю флигель-адъютант и казалось, ему предстояла блестящая придворная карьера. Он был очень добрый человек и, когда мог, помогал другим своим влиянием и связями. Все они были добродушные и приветливые, но с тем отличием петербуржцев от москвичей, что душа у них была на распашку до известного предела, и с открытым добродушием сочетался никогда не покидавший расчет и главное оглядка на двор и карьеру. Даже когда о Дворе никто не говорил, за большинством петербуржцев этого круга за спиной всегда чувствовалось притяжение Двора – он был средоточием помыслов, источников наград и карьеры, и люди и их положение, расценивались по степени приближения к этому центру.

Были и сестры: Варвара Дмитриевна Бибикова, «тетя Авочка», в молодости имевшая большой успех, в то время уже сильно sur le retour [150] Стареющая ( франц .). , муж ее Михаил Михайлович, un brave homme [151] Хороший человек ( франц .). , но наружно немного хамоватый и как-то совсем не подходивший к семье Оболенских, которые его немного третировали: у них было два сына; старший был еще лицеистом и слишком похож был на отца, хотя не плохой малый. Старшая дочь Варуся, 18-ти лет, только что кончившая Смольный институт, миленькая своей свежестью – мы в то время были с ней в большой дружбе, впоследствии вышедшая за Бориса Ал[ексеевич] Татищева, и младшая прехорошенькая Даруся, лет 15-ти, с косами, потом вышедшая за Горчакова.

Другая сестра Мария Дмитриевна была замужем за Андреем Григорьевичем Гагариным. Она была маленькая, более всех, пожалуй, похожая на свою мать. Оба были очень милые и простые и не карьеристы. Он был по внешности, немножко блаженный, чудак; оба после свадьбы как-то были у нас в Калуге, проездом в деревню, и на всю жизнь сохранили воспоминание о нашей многочисленной дружной семье и всегда мечтали иметь такую. У них было много детей, мал-мал меньше, все мальчики, и одна девочка Соня {85} 85 Пять сыновей Марии Дмитриевны и Андрея Григорьевича Гагариных: Андрей (1886-1937), Сергей (1887–1941), лев (1888–1921), Григорий (1896–1963), Пётр (1904–1938), а также дочь Софья (1892–1979). . Ей было года четыре, она была очень мила.

Ею восхищался обер-прокурор Синода Победоносцев, который был завсегдатаем у тети Долли. Он сажал ее себе на спину, и на четверинках катал ее по ковру. Еще была Елизавета Дмитриевна, долго не выходившая замуж, и уже немолодой вышедшая за Николая Ивановича Новосильцева, тоже немолодого и крайне флегматичного помещика, добродушного и милого. Он был неповоротлив, и другой кузен их Ив[ан] Мих[айлович] Оболенский прозвал его недвижимая собственность лизы Новосильцевой.

У тети Долли на этих семейных трапезах бывал также ее племянник Валериан Сергеевич Оболенский-Нелединский-Мелецкий. Он был старый холостяк, директор канцелярии министра внутренних дел, хороший человек, но недалекий и скорее бесцветный. Он был безупречный чиновник, и больше ничего. Помню, как однажды тетя Доля всегда очень любопытная и желавшая раньше других узнавать новости, приставала к нему с вопросом, кто будет назначен послом куда-то. Оболенский отмалчивался. Наконец, он приезжает к тете Долли и говорит, что хотел поделиться с ней интересовавшей ее новостью. Назначен такой-то. – Je vous remercie mon cher neveu, ответила тетушка, mais j’ai lu aujourd’hui cette nouvelle dans le «Правительственный вестник» [152] Благодарю вас, мой дорогой племянник, но я уже прочла эту новость в Правительственном вестнике ( франц .). .