Григорий Трубецкой - Воспоминания русского дипломата

С греко-турецкой войной у меня связано воспоминание об одном происшествии, которое носит яркий колорит Востока. О нем я и хочу здесь рассказать.

В числе моих старших сотоварищей по посольству был П. Б. Мансуров. П[авел] Б[орисович] был один из самых глубоко религиозных людей, каких мне приходилось встречать в жизни. В нем было обаяние чистой прекрасной души. Каждое дело, каждый шаг сопровождался у него внутренней молитвой, которую он творил про себя. При этом ни малейшей тени ханжества. Он был веселый, милый собеседник, которого все любили, хотя и добродушно подсмеивались порой над его рассеянностью, ибо он был человеком не от мира сего, и в житейских отношениях был порою беспомощен и наивен, как дитя. Зато его внутренняя жизнь поражала глубиною и внушала уважение даже скептикам.

П[авел]. Б[орисович] был знатоком в области восточной Церкви, и в этом отношении был незаменимым работником в посольстве, которому порою приходилось заниматься церковными делами, не меньше, чем политическими. Ведь нельзя забывать, что все обаяние старой России на Востоке было построено на вековой роли ее, как покровительницы Православной церкви и единоверных ей христиан. П[авел] Б[орисович] интересовался не столько злободневной политикой в церковной области, сколько проникновением во внутреннюю жизнь Церкви. Он достаточно владел греческим языком и ему удалось завязать близкие сношения со многими представителями духовенства и иерархии Константинопольской патриархии.

Мансуров был женат. У него было трое сыновей в возрасте между 11 и 14 годами. Старший сын его Алик, незадолго до моего приезда, заболел скарлатиной и умер [163] Через другого своего сына, Сергея, П. Б. Мансуров породнился с автором, поскольку С. П. Мансуров женился на племяннице Г. Н. Трубецкого – Марии Федоровне Самариной (дочери его сестры Антонины). . Горе родителей было сильное. Они переносили его, как верующие люди, находя поддержку в религии. Мансуров был близок с одним священником – настоятелем церкви при греческом кладбище в Скутари – на азиатском берегу Босфора. Священник этот пользовался широкой репутацией среди православных греков. Его знали далеко за пределами его прихода и чтили, как проповедника и человека святой жизни. К нему и обратился Мансуров, желая похоронить своего сына на кладбище, которое он опекал. Это обстоятельство и частые посещения и совместные молитвы еще более сблизили их обоих.

Прошли лето и осень, наступила зима. И вот однажды священник пришел к Мансурову и рассказал ему следующее. Не так давно, обходя кладбище, он задержался на могиле его сына, и молился над ней, как вдруг к нему подошли две женщины, одетые, как турчанки, в чаршафах. Это было дерзкое предприятие со стороны последних, которое могло им стоить жизни. Турки ревниво оберегают своих жен от возможности перехода в христианство, самая мысль о чем-либо подобном представлялась бы им чем-то чудовищным. Только уединение кладбища, скрытого кипарисами, помогло осуществлению столь смелой попытки. Женщины торопливо объяснили священнику, что они родом гречанки, уроженки Фессалии. Во время наступления турок, за несколько месяцев перед тем, местечко, в котором они жили, подверглось разгрому, все их близкие были вырезаны, а сами они – две сестры вместе с двенадцатилетним мальчиком-братом были увезены в Константинополь и попали в гарем богатого паши. Там на них произведено было сильнейшее давление, чтобы заставить их перейти в ислам. Одна из сестер поддалась угрозам и согласилась. Та же участь ожидала другую сестру. Обе они просили священника тут же принять их покаяние и исповедь, и помочь им бежать…

Священник согласился на их просьбу, исповедал их. Он сказал им, что готов сделать все, что может, чтобы содействовать их бегству, но предварительно должен обдумать, как все это лучше организовать. Было условлено, в какие дни и часы могут повторяться встречи на том же месте.

Рассказывая все это Мансурову, священник советовался с ним, что можно сделать. Оба пришли к заключению, что всякое вмешательство посольства могло бы только погубить бедных женщин. Турки не только не допустили бы подобного вмешательства, но поспешили бы либо убить, либо спрятать их в такое место, где было бы совершенно невозможно разыскать их. При таких условиях помощь могла быть только материальная, если б это понадобилось для организации побега другими способами. Священник обещал держать Мансурова в курсе дела. Друзья Мансурова, которых он посвятил в секрет, с нетерпением ждали, что из всего этого выйдет.

Через некоторое время священник вернулся и принес весть, что есть надежда устроить побег. За это взялся один из преданных ему и верных людей – грек, по профессии морской пират, посещавший его во время своих тайных приездов в Константинополь…

Надо перенестись в Константинополь конца прошлого века, чтобы понять возможность подобной комбинации набожного пирата, послушного духовного сына выдающегося греческого священника. Такое явление вытекало совершенно естественно из вековой борьбы христиан с турками. Она создала своеобразный средневековый тип полурыцаря – полуразбойника, борца за народные стремления, защитника слабых единоплеменников от произвола властей. Македония была полна таких борцов, которых звали комитаджи, т[о] е[сть] членов революционных комитетов. Во главе банд выдвигались смелые вожди, приобретавшие безграничный авторитет в глазах членов банды. Им помогало население, укрывало от жандармов и войск. Помогала также гористая природа местности, способствовавшая такой непрерывной и безнаказанной партизанской войне. Греко-турецкая война выдвинула значение таких же борцов на море – пиратов. Эти люди были не прочь и разбойничать, особенно когда дело шло о турках, или о богатых купцах, они порою облагали известной данью население, но зато действительно старались защитить его, как могли от притеснений, и жестоко мстили их виновникам.

В Константинополе была сильно развита морская контрабанда табака. Контрабандисты подкупали полицию, ибо нигде взятки не введены в такую систему управления, как в Турции. Нашему пирату было не трудно установить связи с контрабандистами и через них приобрести некоторую благонадежность в глазах константинопольской полиции, которая ловила только тех, кто считал возможным не прибегать к ее помощи. При их помощи и был установлен план побега.

В старой Турции время исчислялось по лунным месяцам, поэтому самые месяцы и некоторые праздники передвигались в разные эпохи года. В этом году месяц Рамазан совпадал с нашим декабрем. Рамазан – мусульманское религиозное установление. В течение этого месяца мусульмане соблюдают днем строгий пост, ничего не едят до первой звезды. Пушечный выстрел возвещал появление этой звезды. Тогда кончался пост. Мечети и весь Стамбул расцвечивались иллюминациями. В обычное время, на Босфоре прекращалось всякое движение. Во время Рамазана между берегами непрерывно сновали пароходы и лодки, также горевшие огнями. На улицах царило необыкновенное оживление. Всюду организовывались уличные театры – карагез (своеобразный турецкий Петрушка), сновали торговцы со съестными товарами и сладостями, раздавалась музыка. В мечетях шла непрерывная служба. В домах богатых турок столы были накрыты всевозможными блюдами и двери были открыты для всех. Эти мусульманские розговены носили название ифтара.