Григорий Трубецкой - Воспоминания русского дипломата

Весной 1914 года, когда Государь был в ливадии, его приехала приветствовать турецкая делегация, с министром внутренних дел Талаат-беем во главе. Я был также вызван в ливадию Сазоновым. Талаат-бей считался главным воротилой турецкого правительства. До младотурецкого переворота он был маленьким телеграфным чиновником в Салониках и получал по временам от нашего генерального консула одну турецкую лиру на чай. События выдвинули его на место министра внутренних дел и одного из главных руководителей судеб Турции. Было удивительно видеть, как этот вчерашний телеграфист превратился в сановника, умевшего держать себя спокойно и с достоинством.

Приезд турок в ливадию совпал с обострением отношений между ними и греками. Турки не хотели признавать отхода к Греции островов, в особенности лемноса и Милитены. Младотурецкие комитеты искусственно раздували среди населения враждебное отношение к грекам. В некоторых местах Малазийского побережья, близ Смирны, происходили резни и погромы. Пропагандировался сбор на усиление военного флота. Турки видимо только ждали прихода двух военных судов, заказанных в Англии, чтобы начать военные действия против Греции.

Талаат-бей надеялся заручиться в ливадии невмешательством России в спор Турции с Грецией. Он надеялся этого достигнуть заманчивыми, хотя и туманными, предложениями, вплоть до союза между Россией и Турцией. Он говорил, что отдает себе отчет в интересах России относительно проливов, что весь вопрос заключается, по его мнению, в том, чтобы найти приемлемую формулу. Талаат-бей был принят Государем в особой аудиенции. Государь сказал ему, что отношения России с Турцией зависят всецело от последней. Мы можем быть в самых лучших отношениях с турками, но чего Россия никогда не может допустить, это – хозяйничанья в Константинополе другой державы. В общем, Талаат-бей оставил впечатление малосерьезного человека, не встретил никакого сочувствия своим планам относительно Греции. Вскоре обнаружилась его полная лживость, ибо в Бухаресте, куда он приехал из ливадии, он уверял, что заручился согласием России на сохранение за Турцией островов.

Таково было приблизительно положение на Балканах и в Турции к моменту нашего разрыва с Германией. Первой заботой нашей было предупредить возможность получения Турцией купленных ею судов, которые она ждала со дня на день из Англии. Английское правительство реквизировало их. Это произвело сильное возбуждение в Константинополе. В это время германский крейсер «Гебен» находился в Средиземном море. В самые первые дни войны ко мне заходил один из моих сотрудников В. Н. Муравьев и говорил: «А не боитесь Вы, что “Гебен” может проскользнуть в проливы?» – Мне раньше не приходила в голову эта мысль, но я нашел опасения совершенно правильными и немедленно поехал в Морской генеральный штаб поговорить по этому поводу. В штабе отнеслись сначала к высказанному мной предположению с полным спокойствием, но потом заволновались. Немедленно телеграфировали в Англию с просьбой принять все меры, чтобы не пропустить «Гебен». Англичане согласились. Английский адмирал Трубридж телеграфировал из Мальты, что он сторожит «Гебен» ( I cover «Geben» ).

16 июля (8 августа) в Государственной думе, во время исторического заседания, ко мне подошел совершенно изменившийся в лице помощник начальника Морского генерального штаба Ненюков с известием, что «Гебен» проходит в проливы.

Известие это, к сожалению, подтвердилось. Наши моряки были крайне возмущены против англичан. Мы предупреждали последних, что приход «Гебена» может совершенно изменить соотношение сил в Черном море. У нас в то время не были готовы еще там новые броненосцы и не было ни одного судна, которое могло бы сравняться с «Гебеном» по быстроте хода и артиллерийскому вооружению. По мнению некоторых наших моряков, «Гебен» был пропущен англичанами сознательно, однако нельзя не отметить, что инструкции, данные английскому адмиралу, были недостаточно определенны и решительны. По-видимому, они были даны еще до разрыва Англии с Германией. Трубридж был судим, но оправдан {103}. Мне потом пришлось с ним встретиться в Сербии, куда он был послан, отчасти в почетную ссылку, для заведования минной обороной Дуная в Белграде.

Приход «Гебена» в Константинополь имел роковые политические последствия. Он предопределил выступление против нас Турции. Несмотря на протесты держав Согласия, турки не разоружили «Гебен», а фиктивно приобрели его у Германии. Послы Согласия до конца питали иллюзию, что Турция побоится выступить против нас. Порта принимала все более и более заносчивый тон по отношению к иностранцам, в особенности к русским. Она самовольно отменила капитуляции, без всякого основания арестовывала русскоподданных, реквизировала их магазины без всякого вознаграждения. В сущности, всем этим распоряжались уже тогда немцы. Они же провозили через Румынию и Болгарию людей и материалы, нужные для обороны Турции. Английский адмирал [лимпус], приглашенный в качестве инструктора турецкого флота, был фактически отстранен от дела и наконец вышел в отставку, считая такое положение несовместимым со своим достоинством. Слабые протесты послов Согласия оставлялись турками без внимания. Таким образом, туркам дана была возможность в продолжении трех с половиной месяцев усиливать оборону. Когда англичане весной 1915 года предприняли экспедицию в Дарданеллы, то английский адмирал, командовавший австралийскими войсками и которому раньше пришлось побывать в Галлиполи, нашел положение неузнаваемым, настолько серьезные укрепления были воздвигнуты в это время немцами.

Надежды послов относительно турок находили себе опору в том обстоятельстве, что хотя Турция вооружилась и немцы все больше забирали в руки турок, однако среди самого турецкого правительства не было полного единодушия. Военный министр Энвер-паша предлагал нашему военному агенту целый план, при условии осуществления коего он обещал двинуть турецкие войска, куда укажет Россия. Этот план заключался в том, чтобы за Турцией закреплены были все острова в Эгейском море, отошедшие к Греции по Бухарестскому миру 1913 года, а также захваченные Италией, а также Фракия. Болгария взамен того получила бы Сербскую Македонию, а Греция поделила бы с Сербией Албанию. Помимо того, Россия должна была согласиться на полную отмену капитуляций. Энвер был смелый авантюрист, пользовался обаянием среди младотурецких элементов армии. Серьезно положиться на него было трудно, и сам план его был неосуществим. Тем не менее, с ним велись переговоры, чтобы не оттолкнуть его.

Наш Генеральный штаб настаивал на том, чтобы мы исчерпали все средства, дабы избегнуть войны с Турцией, и по возможности затянуть разрыв. На Кавказе войск было мало, и лучшие части были переведены оттуда на Западный фронт. Этим и объяснялись наши переговоры в то время. Помимо того, как я уже сказал, в турецком правительстве не было единодушия. Наряду с легко возбудимым Энвером, который с легкостью мог переброситься с одной стороны на противоположную, среди турецких министров были люди, которых пугала мысль о вовлечении Турции в войну. В числе их были морской министр Джемаль-бей и великий визирь принц Саид-Халим. Они колебались между различными решениями и не имели достаточно твердости, чтобы проводить, ту политику осторожности, при помощи коей они хотели бы обеспечить за Турцией возможные выгоды и оградить ее в то же время от опасности войны. Поощряя усиление обороны Турции, они тем самым становились на наклонную плоскость. Незаметно для них руководство ускользнуло из их рук. Изредка у них проскальзывало осознание опасности водворения немецкого господства.