Елена Соломински - Яков Тейтель. Заступник гонимых. Судебный следователь в Российской империи и общественный деятель в Германии

Этот столичный комитет принимает меры к облегчению приема русской молодежи в высшие учебные заведения данной страны и правильному распределению ее по учебным заведениям. В Лондоне или Брюсселе учреждается Верховный Совет. Председателем Верховного Совета намечался лорд Ротшильд из Лондона или кто-нибудь из видных общественных деятелей Западной Европы. Со многими из них, как я сказал выше, Каннегисер, а также Винавер, вели переговоры. Организацию комитетов и сбор денег в России поручили мне. Что могло быть для меня приятней такой миссии?! Разъезжать по городам, толковать с хорошими людьми, о хорошем живом деле, – мог ли я даже мечтать о такой работе?! Я сбросил со своих плеч чуть ли не 45 лет, и принялся за работу! Я сказал, что на меня возложена была задача организовать комитеты и сборы денег. Для чего нужны были деньги? Главное, для пособий малоимущим юношам и помощи заграничной учащейся еврейской молодежи.

Со страстным желанием работать я приехал в Москву. С нашей широкой задачей я познакомил А. М. Берненгейма 426.

Александр Моисеевич горячо отнесся к вопросу о положении учащихся за границей. С этим положением он хорошо был знаком. Он привлек к нашему делу только что поселившихся в Москве известных общественных деятелей, управлявших крупными банками, Л. В. Сырвинта и И. Г. Когана 427, с которыми я имел продолжительные беседы по нашему вопросу. Приступили мы к организации комитета.

От того как сорганизуется Московский комитет в значительной степени зависела организация в других городах России. Московское еврейство пользовалось авторитетом, считалось самым богатым в России.

Весьма важно было отношение сионистов к нашему вопросу. Сионистская партия играла крупную роль в Москве. Многие из сионистов смотрели на наше предприятие, как на нежелательное. По их мнению, евреи должны стремиться в Палестину, где основывался тогда политехникум 428Отвлечение средств и энергии на дело, не связанное с Палестиной, казалось им вредным. Очень часто происходили заседания, на которых дебатировался вопрос об организации комитета.

В председатели нужно было выбрать лицо, не примыкавшее резко ни к одной из партий и в то же время авторитетное. Удалось завербовать Д. В. Высоцкого 429Вскоре Дмитрий Владимирович, не отказываясь от работы в комитете, ограничился очень небольшим, по сравнению с его состоянием, годичным взносом, а от объезда богачей евреев уклонился. Тем не менее, подписка в Москве дала в первое же время свыше 70-ти тысяч ежегодных обязательных взносов. Нам было важно начало. На первый год мы полагали достаточным иметь около миллиона рублей из России, а затем мы были уверены, что на такое хорошее дело придут на помощь из Западной Европы и Америки.

26-го мая 1914 года состоялось общее собрание членов московского отделения в квартире Д. В. Высоцкого. На этом собрании я сделал доклад о поездке моей в разные города, об открытых мною комитетах. После этого собрания я уехал в разные города по этому же вопросу, а в Москве стали работать люди давно зарекомендовавшие себя как общественные деятели.

Наша идея нашла горячее сочувствие и сторонников среди харьковской еврейской интеллигенции. Родители, дети которых тогда кончали среднее учебное заведение, решили немедленно готовить детей к отъезду за границу, надеясь на свой харьковский комитет. Особенно заманчиво было для матерей то, что за границей будут приняты меры, чтобы являющаяся туда еврейская молодежь не чувствовала себя как на чужбине. С удовольствием вспоминаю время, проведенное мною в Харькове.

Уже во время европейской войны я узнал, что в Харькове начал работать местный комитет, и что сочувствие к нашему делу стала проявлять и народная масса. Легче, хотя не особенно легко, удалось мне открыть комитет в Киеве.

Из Киева мы с Екатериной Владимировной поехали в Екатеринослав (ныне Днепропетровск – прим . ред .), Симферополь и Севастополь.

Из Севастополя мы на пароходе отправились в Одессу.

В прекрасное майское утро мы приехали в южную Пальмиру. С Одессой связаны у меня воспоминания юности. По окончании гимназии в 1871 году, я впервые приехал в Одессу, где отец мой только что тогда поселился и где он преждевременно умер.

В день приезда погода была чисто южная, Одесса была нарядная, в особенности бульвары, – все цвело и благоухало.

В доме Г. Э. Вейнштейна 430, члена Государственного Совета, устраивались собрания. На них бывал и принимал участие в прениях поэт Бялик 431, общественная деятельница Надежда Львовна Сакер 432и ее сестра.

На собраниях я делал доклады, выяснял программу нашей деятельности; организован был комитет и приступили к составлению.подписного листа обязательных взносов. Подписка не обещала блестящих результатов. Одесские богачи, по-видимому, не привыкли щедро жертвовать на общееврейские дела! Меня это обстоятельство не тревожило. Вейнштейн, Сакер и другие обещали энергично работать. Я был уверен в успехе.

Вейнштейн обещал поехать в Херсон и некоторые другие города и там агитировать в пользу нашего дела. Действительно, спустя недели две я получил от него телеграмму из Херсона, в которой он сообщает о большом сочувствии нашему делу, как в Херсоне, так и в других городах. Радовало вдумчивое отношение многих к нашему делу. Привлекли мы к нему двух ученых математиков – приват-доцентов местного университета, – С. О. Шатуновского и В. Ф. Кагана 433, которые часто бывали за границей, хорошо были знакомы с положением русской учащейся молодежи и на заседаниях рисовали это положение, доказывая необходимость энергично работать в этом серьезном вопросе.

Был я на могиле отца и на братской могиле жертв погрома. Помню, что под влиянием впечатлений, вынесенных мною от вида братской могилы, от рассказов о жестокости погромов, я решил посетить выразителей дум и печали еврейского народа, писателей Абрамовича, Фруга 434и Бялика. Так приятно вспомнить о посещении мной этих писателей, что нахожу возможным прервать рассказ об организации одесского комитета и поговорить об этих писателях.

С Абрамовичем (Мендель Мойхер-Сфорим) я познакомился в Женеве, – не помню, в 1906 или 1907 году, – у проживавшего там известного писателя Рабиновича (Бен-Ами). Высокий, стройный, убеленный сединой Абрамович производил очень приятное впечатление. Старик Абрамович беседовал с нами о России, о русских евреях, об освободительном движении 1905 года, об искупительной жертве, которой всегда является еврейский народ. В светлое будущее народа Абрамович верил и на эту тему он со мной беседовал в Одессе. Он вполне сочувственно отнесся к нашей задаче, но, конечно, активного участия он не мог принимать из-за своего очень преклонного возраста.