Елена Соломински - Яков Тейтель. Заступник гонимых. Судебный следователь в Российской империи и общественный деятель в Германии

Яков Львович Тейтель закончил книгу воспоминаний «Из моей жизни. За сорок лет» описанием его пути в Берлин в 1914 году. Вероятно, тогда он не мог предположить, что пройдет всего семь лет, и он снова окажется в Берлине. Но это будет уже другой Берлин, а у самого Якова Львовича будет иной статус. Никто из его поколения не мог представить, что в столь любимой Германии – стране философов, которыми они зачитывались, поэтов, которых они знали наизусть с детства, университетов, в которых многие из них учились, и даже курортов, где в летние сезоны бывали, еврейская интеллигенция из России окажется гонимой революцией и погромами, бесправными беженцами, потерявшими прежний общественный статус. И встречая своих друзей и близких на улицах Берлина – этой «мачехи городов русских», они будут безуспешно пытаться осознать случившееся с ними и с Россией, и, вспоминая прошлое, всматриваться в неясное будущее… Берлин в 20-е годы был, то богатым русским и даже старомодно-бальным, то русско-еврейским, убогим и местечковым, но для большинства прибывших после большевистского переворота в России мигрантов малопонятным и малоинтересным в его бюргерском настоящем… И, кажется, нет ничего удивительного, что Яков Львович Тейтель с его неутомимой энергией помогать нуждающимся оказался не в тихом Париже или в респектабельном Лондоне, а именно в бурном межвоенном Берлине. Каким же Берлин был в то время?

В начале ХХ века Германия была важнейшим эмиграционным центром русского еврейства. Здесь скрещивались не только Восток с Западом, но и пересекались миграционные пути тех, кто отбывал в США и в Палестину и тех, кто уже возвращался оттуда. По отдельным оценкам число еврейских беженцев, прибывших из России, достигало от 100 000 до 300 000 человек. Например, только в Берлине проживало от 30 000 до 50000 (иногда доходило до 120 000!) человек 441Берлин, куда через Силезский (ныне Восточный) вокзал прибывали эмигранты из восточной Европы и России, и сам постепенно становился восточно-европейским вокзалом 442Из Берлина пути еврейских беженцев шли дальше – через Бремен и Гамбург в Америку или на северо-запад Германии – в индустриальный Рурский регион, на юг, в Баварию, и далее в Италию и Щвейцарию. Согласно данным переписи населения 1925 года, из 500 000 проживающих в то время в Германии евреев около 20% (т.е. около 90 тыс. чел.) были евреи восточноевропейского происхождения. Наряду с этим называют и другой процент – 39,3% (т.е. ок. 156 тыс. чел.) 443.

Относительно русских эмигрантов справочник Х. Зильберглайта о евреях в Германии приводит за этот же год данные по численности еврейских беженцев 63 тыс. чел. из 250 тыс. эмигрантов из России 444Провести четкое разграничение между восточноевропейскими евреями и еврейскими выходцами из России, прибывшими в Германию, представляется затруднительным, т.к. при проведении подсчетов в одних случаях учитывались данные места рождения, в иных – гражданство по паспортным данным. Несомненно, что с 1915 г. по 1930 г. численность еврейских беженцев в Берлине, как и по Германии в целом, постоянно менялась, года притока вследствие, например, прибытия групп интернированных в ходе Первой мировой войны лиц из России или военнопленных, среди которых были и русские евреи, сменялись годами выселений из Берлина групп беженцев, или ростом убытий в Америку из Германии как русских, так и восточноевропейских евреев 445.

К 1920-м годам среда еврейских беженцев в Германии представляла собой весьма пестрое сообщество: здесь были те эмигранты, кто по дороге в Америку, спасаясь от погромов в 1881–1882 годах, остался в Германии, и те, кто приехал сначала в Польшу, Галицию и Бессарабию, позже в поисках лучшей жизни последовал в Германию, и те, кто бежал из России от ужасов Гражданской войны, послереволюционных побоищ и преследований. Среди эмигрантов, прибывших до революции, преобладали выходцы из беднейших слоев еврейства: торговцы, ремесленники, пролетарии. В начале 1920-х в Берлин из России прибыли люди вполне состоятельные – представители еврейской деловой и интеллектуальной элиты – те, кто не принял революцию и диктатуру новой власти. « Их неприятие большевистского режима было направлено не только против экономических, социальных и политических целей новой системы. Оно соответствовало чувству, что эта новая система способствует разрушению большевиками русской культурной традиции и духовных ценностей, одичанию населения и уничтожению какой-либо интеллектуальной жизни » 446Не только новая власть, но и неуверенность в завтрашнем дне, паника и ужас пережитых погромов были причинами эмиграции в постреволюционные годы. Многие вовсе не хотели покидать Россию, но хаос и голод охватили сначала Санкт-Петербург, потом Москву. Последним испытанием стали послереволюционные годы на Украине – годы лишений и погромов. Одни ехали на поездах, другие шли пешком, переходя нелегально границы, многие кочевали из страны в страну, а в августе 1922 года в Берлин из советской России прибыли и те, кого выслали принудительно.

Социальный разлом Берлина имел и свои географические границы, представляя разделенные, практически автономные сообщества: на западе – респектабельные районы Вильмерсдорф (Wilmersdorf) и Шарлоттенбург (Charlottenburg), где днем спорили в литературных кафе, а вечером танцевали шимми, а на востоке – убогий Шойненфиртель (Scheunenviertel), где в ожидании очередной революции впроголодь коротали свои дни еврейский пролетариат, ремесленники и безработные. Столь же разнообразны были и условия жизни: шикарные виллы, убогие пансионы и военные казармы, где в самых невероятных условиях возникали школы для детей и русские библиотеки.

Русские евреи из предпринимательских и образованных слоев общества были вовсе не новичками в Германии. Центральное положение Германии, знание языка и стремление ко всему передовому, особенно в области науки и техники, привлекало в Германию представителей еврейской деловой элиты России. Со второй половины XIX века в университетах Германии обучалось значительное число студентов-евреев выходцев из России, для которых учеба на родине из-за ограничивающей квоты была практически недоступной. Так, в 1912 году из 4300 студентов-иностранцев около 45% были русские евреи 447Большинство из них входило в Русский студенческий союз или Русско-еврейский студенческий союз. В этой связи следует указать на такие известнейшие имена, как первый президент Израиля Хаим Вейцман, художник Борис Пастернак, биолог Вальдемар Хавкин, юрист Алексей Гольденвейзер, сионисты Владимир Темкин, Леонтий Моцкин и Нахман Сыркин, которые в разные годы учились в университетах Германии. Студенчество активно включалось в процессы политизации и секуляризации. Особенно тесные контакты начиная с дореволюционного периода сложились между представителями немецкого и русского сионизма. Марксистско-ориентированная деятельность «Бунда» находила горячую поддержку в немецких социалистических кругах 448.Прогрессивные идеи в области образования, воспитания и медицины, пришедшие в Российскую империю из Европы, и, прежде всего, из Германии, в виде создания фребелевских школ и медицинских курсов, способствовали профессиональной интеграции еврейских девушек, их включению в деятельность еврейских и нееврейских общественных организаций. Образованные еврейские женщины становились инициаторами многих общественных начинаний.