Александр Бендин - Михаил Муравьев-Виленский. Усмиритель и реформатор Северо-Западного края Российской империи

В этой связи необходимо вспомнить и о «Статистических сведениях о количестве населения Западного края по сословиям, национальности и вероисповеданию (по губерниям), которые были составлены в МВД в качестве сопроводительного материала к записке от 7 июля 1864 г.», направленной министром внутренних дел П. А. Валуевым императору Александру II. Содержание этого документа свидетельствует о том, что правительство для принятия важных политических решений уже не могло ограничиваться сведениями об этническом и вероисповедном составе населения края. Понадобились данные о количестве лиц, принадлежащих к главным сословным группам, а именно: духовенству, дворянам, чиновникам, городским и сельским сословиям. Были собраны сведения об этническом составе каждого из указанных сословий.

Фиксировались этнические группы русских, поляков, литовцев, евреев и «прочих народностей». Были представлены также данные распределения населения «по народностям, без сословных различий» и по «вероисповеданиям», для определения которых были приняты «четыре рубрики: православные, со включением единоверцев и раскольников, римско-католики, евреи и прочие исповедания (протестанты и магометане)» [148].

Представленные императору сведения были получены из таких источников, как местные статистические комитеты и Центральный статистический комитет. При этом МВД при определении этнического состава населения Западного края столкнулось с рядом трудностей, так как: «почти в каждой губернии соприкасаются различные национальности, над которыми взаимное влияние полонизма и католичества господствовало до такой степени, что племенное происхождение, по крайней мере, в некоторых сословиях, как, например, дворянском, совершенно забывалось и следы его сохранялись только в фамильном имени, нередко измененном, а в низших сословиях затемнялось религиозным различием».

Из данных, полученных в МВД, следует, что: «в сословии духовенства является преобладание на стороне русского элемента во всех губерниях, кроме Ковенской и Виленской (если исключить из цифр русского духовенства их семейства), и достигает своей наибольшей величины в губерниях Могилевской и украинских, в которых православное население составляет огромное большинство.

В сословии дворян и чиновников преобладание переходит на сторону элементов польского и литовского (в Ковенской губернии). Наиболее равномерное отношение русских и поляков в этом сословии встречаются в губерниях Могилевской и Киевской; в губерниях же Литовских численность русских совершенно ничтожна.

В городских сословиях первое место занимают евреи, в отдельных губерниях процент их колеблется от 79 % (в Волынской губернии) до 48 (в Витебской). За ними идут в шести губерниях русские от 42 % (в Витебской) до 13 % (в Волынской) и в трех Литовских — поляки и литовцы.

В сельских сословиях русское население почти исключительно преобладает в Могилевской и Киевской губерниях (более 95 %), огромное большинство составляет в Гродненской, Подольской, Минской и Волынской (более 90 %), более двух третей в Витебской, около четверти в Виленской и менее 3 % в Ковенской. В последних трех губерниях наряду с русским населением сплошную массу представляет население литовское; поляки же во всех губерниях живут рассеяно, по большей части в шляхетских околицах и только в Гродненской губернии, вдоль западной границы, занимают сплошную полосу» [149].

Появление «Статистических сведений», составленных МВД в 1864 г., углубило представления правительства о населении западных окраин Российской империи. Если этнические и конфессиональные данные Атласов безоговорочно решали вопрос о том, кто численно преобладал в Северо-Западном крае, определяя тем самым его ведущую, русско-православную идентичность, то «Статистические сведения» позволяли ответить на дополнительные вопросы социального, политического и культурного характера. Сообщая о результатах «взаимного влияния полонизма и католичества» на население Западного края, МВД, с помощью статистических материалов, зафиксировало впечатляющие результаты исторического процесса формирования культурной дистанции между высшими и низшими сословиями.

В совокупности представленные данные давали недвусмысленный ответ на вопрос, кому принадлежала подлинная социально-экономическая и культурная власть в этом регионе России [150]. Учитывая заданный ракурс исследования, можно сказать, что собранные статистические данные стали характерной иллюстрацией к тезису о специфике колониальных отношений в Северо-Западном крае. Стало очевидным, что колониальное господство над русским крестьянством края осуществляют не представители имперского центра, а туземное российское дворянство «польского происхождения».

Если же говорить об использовании данных статистики в пропагандистских целях, то следует отметить, что российская сторона пользовалась ими вполне обоснованно и рационально. Собранные статические данные убеждали и правительство, и российское общество в том, что лозунги сословно-конфессионального ирредентизма, а затем и восстания 1863 г. с целью освобождения Польши в границах 1772 г., не имели под собой ни этнических, ни конфессиональных оснований. Следовательно, носили политически враждебный, сепаратистский характер. Становилось очевидным, насколько необоснованными являлись претензии сравнительно немногочисленного польского дворянства установить свое политическое господство над обширными территориями Западной России с исторически преобладающим русско-православным населением.

Ведущим фактором, который влиял на формирование культурной дистанции, определявшей в свою очередь содержание и специфику колониального господства польской элиты, являлось католичество латинского обряда. Конфессиональная маркировка существовавших в крае колониальных отношений, нашедшая свое символическое выражение в многочисленных костелах, часовнях и крестах на перекрестках дорог, была неразрывно связана с представлениями о польской идентичности края.

Православие, численно преобладавшее в Гродненской, Витебской, Минской и Могилевской губерниях, по ряду причин не могло достойно соперничать с католичеством ни в социальном, ни в религиозно-символическом смысле. В отношениях с Римско-католической церковью православие оказалось в положении «обороняющейся стороны». Исторически возникшая ещё во времена унии проблема латино-польской экспансии была весьма болезненной для православного духовенства. Ксендзы, ощущая мощную экономическую поддержку доминировавших в крае польских помещиков, развернули активное костельное строительство, продолжавшееся до начала 1860-х гг. Только с 1854 по 1863 г. в Северо-Западном крае было построено 399 новых костелов даже там, «где кроме ксендза и пана не было католического населения» [151].