Александр Бендин - Михаил Муравьев-Виленский. Усмиритель и реформатор Северо-Западного края Российской империи

Исходя из мотивов религиозно-охранительного характера, православная иерархия и духовенство в нарастающей силе и влиянии польского католицизма усматривали серьезную угрозу для интересов «господствующей Церкви» и «русской народности» края, состоявшей из белорусов и малороссов [152].

Ревностным защитником интересов православия и «русской народности» в Северо-Западном крае выступал в этот период митрополит Литовский и Виленский Иосиф Семашко [153]. Будучи убежденным и последовательным противником польского ирредентизма, митрополит Иосиф в феврале 1859 г. обратился к императору Александру II с письмом, в котором в корректной форме обосновывал неправомерность польских притязаний на западные губернии империи и призывал усилить интеграцию этих губерний с Россией [154].

После политических волнений в Царстве Польском и Северо-Западном крае, в декабре 1861 г., митрополит Иосиф издал особое предписание всем благочинным церквей и монастырей Литовской епархии, в которую входили три губернии: Ковенская, Виленская и Гродненская. Впоследствии это предписание было опубликовано во втором номере «Литовских епархиальных ведомостей» за 1863 г., когда его основные положения в связи с начавшимся польским восстанием приобрели особую актуальность.

Предостерегая православное духовенство от поддержки «чуждых» им польских и униатских интересов, владыка Иосиф писал: «Злонамеренные люди сеют неправду и между православными, стараясь совратить их с пути истины, смущают их ложными вестями и внушениями. Эти воззвания и внушения сколько дерзки, сколько же и невежественны. Нам указывают на Польшу, но какое нам дело до Польши? Мы — русские, дети бесчисленной русской семьи, потомки св. Владимира, — мы родились в России, присягали на верность русскому царю.

Нас стращают поляками! Не потому ли, чтобы напомнить нам вековые страдания наших отцов, присоединившихся было доверчиво вместе с Литвой к Польше? … Нам указывают на униатскую веру! Как будто была или даже могла быть какая-то униатская вера!? Не была ли уния лишь коварной приманкой для отклонения отцов наших от России и от истинно православной Восточной Церкви!? Не была ли эта злосчастная уния орудием тяжких терзаний и гонений в течение трехсот лет, пока мы, потомки гонимых, не обрели, наконец, тихого пристанища на лоне России и своей матери Православной церкви!» [155].

Это негласное окружное послание владыки Иосифа укрепило уверенность духовенства и мирян Литовской епархии в незыблемости церковной и политической позиции духовной власти. Твердое слово архипастыря было призвано убедить воссоединенный церковный народ в необходимости неуклонно сохранять единство Церкви и верность Российскому престолу в самых сложных политических обстоятельствах.

Настойчивость митрополита Иосифа в противодействии усилению польско-католического влияния в крае не встретила понимания у генерал-губернатора В. И. Назимова, который старался в это время избегать всякого повода «раздражать» римско-католическое духовенство [156].

Следует напомнить, что православное духовенство хранило память об исторических обидах, которые нанесли им католики, — латиняне и униаты — во времена существования Речи Посполитой. В этот период местное православие лишилось многих храмов, монастырей, пережило дискриминацию, унижения и гонения, которым подвергались духовенство и миряне со стороны униатов и воинствующего польского католичества [157].

«Трудно изобразить, — писал архиепископ Филарет (Гумилевский) о положении Православной церкви в Польше в первой половине XVIII столетия, — все жестокости, какие позволяли себе делать против православия. Не оставалось позорного имени, которым не клеймили бы публично православных. Теперь веру их называли уже не только „холопской верой“, но верой арианской, „собачьей“. Украйна и Белоруссия назывались partes infidelium — странами „неверных“; туда оправлялись толпы базилиан и доминиканцев, в виде миссионеров, а им на помощь спешил меч и инквизиция. Православных священников привязывали к столбам, били плетьми, сажали в тюрьмы, морили голодом, травили собаками, рубили им саблями пальцы, ломали руки и ноги; кто и затем оставался еще в живых, но не хотел унии, тех выгоняли из домов, и приюта изгнанным и семействам их не смело давать сострадание. … На монастыри днем делали нападения, грабили или жгли их, монахов терзали, чем могли, часто убивая до смерти. … Деревенских обывателей и мещан мучили бесчеловечными пытками, чтобы сделать униатами или римлянами. … Жиды арендаторы несказанно мучили народ, грабили утварь церковную, священников предавали суду и казни. Сами архипастыри Могилева чего не вытерпели?» [158].

Слова церковного историка подтверждают многочисленные свидетельства современников. В 30-х гг. XVIII в. русский резидент в Варшаве католик Петр Голембиовский в письме к примасу Римско-католической церкви в Польше писал о возмутительных фактах религиозной нетерпимости, с которыми ему приходилось сталкиваться: «Ваше преосвященство! — писал он, — Посмотрите, что делает шляхта Речи Посполитой: забывши страх Божий, они врываются верхом в церкви, стреляют в алтари и в иконы, рвут их, ломают кресты; на духовных и мирян они нападают в церквях и до смерти убивают их; они выбрасывают монахов из монастырей, а в девичьих монастырях, для посмеяния, раздевают монахинь донага и в таком виде изгоняют их; имущества и доходы монастырские отымают, церкви разрушают, бьют в них окна и ломают крыши, остальное же грозят предать пламени; изображения Спасителя они попирают ногами, режут и прокалывают ножами, бросают и таскают по улицам, приговаривая богохульные речи: „схизматический Боже, неужели ты не постоишь за свою обиду“» [159].

В начале 60-х гг. XIX в. память о религиозных гонениях, к которым прибегали католические миссионеры и польская шляхта в отношении к русскому православию, была жива в памяти местного духовенства. Примером тому служат слова священника Пинского уезда Минской губернии Василия Шеметилло: «Где многие и очень многие древние православные храмы, существовавшие, в чем уж нет сомнения, в стране нашей, и которых мы ныне не досчитываемся? Два столетия латино-польская рука с удивительным ожесточением работая над истреблением в стране нашей всего русского, православного, уничтожила все это. …

Помнят, и никогда не забудут того, как францисканские ксендзы, будучи владельцами прихожан Оховской церкви, совращали их в латинство и, не успевая в этом силою убеждения, по средам рассылая через своих доверенных в каждый крестьянский двор по куску сала, и бросали православным в постную пищу, по субботам же приказывали разбивать посуду, в которой готовилась мясная пища» [160]. Другой священник того же уезда Василий Грудницкий воспринимал католические костелы как «памятники насилия и грабежа в стране нашей» [161].