Александр Бендин - Михаил Муравьев-Виленский. Усмиритель и реформатор Северо-Западного края Российской империи

Религиозный фанатизм, разжигаемый с помощью приемов лживой пропаганды, и радикальный национализм стали идейно-психологической основой для пропаганды вооруженного восстания, сторонниками которого были так называемые «красные». Привнесение в политическую борьбу религиозной мотивации служило мощным мобилизующим фактором не только для разжигания антиправительственных выступлений, но и способствовало их ожесточению, которое проявлялось затем в формах революционного террора [187].

В Северо-Западном крае процесс вовлечения католического духовенства в борьбу за восстановление польской государственности в границах 1772 г. имел в качестве своей начальной стадии ряд политических акций, совершенных в костелах Вильно в знак солидарности с событиями в Царстве Польском [188].

По мере нарастания антиправительственных манифестаций и появления дворянского ирредентизма часть радикально настроенного римско-католического духовенства выступила активным сторонником движения за воссоединение Северо-Западного края с Царством Польским. Участие ксендзов в этом движении позволило расширить социальную базу ирредентизма представителями низших сословий и сделать его массовым.

Генерал-губернатор Назимов обратился к римско-католическим епископам Северо-Западного края А. Красинскому и М. Волончевскому с убедительной просьбой внушить ксендзам, чтобы в случае, если запоют польский гимн, они вразумляли с кафедры «злонамеренных людей» и, если окажется возможным, удаляли виновных из храмов. Однако епископат предпочел ограничиться дипломатическими отписками. Это привело к тому, что «огромное … большинство ксендзов стало решительно на сторону манифестантов» [189].

Министр внутренних дел П. А. Валуев в письме от 26 августа 1861 г. вынужден был указать митрополиту римско-католических церквей в России Венцеславу Жилинскому, что: «В западных губерниях весьма часто повторяются разные политические демонстрации, которые нередко выражаются пением польских национальных гимнов в самих церквах и процессиями, сопровождаемыми крестами и хоругвями. К сожалению, замечено, что во многих случаях римско-католическое духовенство не только не употребляет своего нравственного влияния для предупреждения подобных нарушений благочиния в церквах и обращения религиозных обрядов в предлог для выражения противозаконных стремлений, но и само участвует в этом.

Я совершенно уверен, — писал министр — что Ваше Высокопреосвященство вполне сознаете, что духовные лица, которые дозволяют прерывать богослужение пением народных гимнов, примешивают к самим молитвам слова, направленные против правительства и делают религиозные обряды орудием для политических манифестаций, — преступны не только в гражданском, но и в духовном отношении» [190].

В ответ митрополит Жилинский издал деканам Витебской и Могилевской губерний специальное предписание о необходимости внушения пастве, что «дом Божий есть дом молитвы и что в нем как недозволенные церковью пения, так и всякого рода манифестации в никаком случае не могут иметь места». Предписание это принесло обратный эффект, вызвав возмущение прихожан. Пение польских гимнов в костелах продолжилось [191].

Однако действовавший тогда генерал-губернатор В. И. Назимов, несмотря на участие ксендзов в антиправительственных манифестациях, предпринял попытку учесть «интересы и потребности римско-католического духовенства». Зная о силе духовной власти католического клира над своей паствой, В. И. Назимов, очевидно, полагал, что в интересах государства не стоит «озлоблять» ксендзов, иначе они могут «возбудить народ против правительства». По его мнению, одной из причин антиправительственных выступлений в костелах Вильны являлись ограничительные законы о веротерпимости, оскорбительные для римско-католического духовенства. В частности, речь шла о действовавшем запрете на строительство католических церквей без разрешения православной иерархии, что указывало, по мнению Назимова, на «прямое подчинение одного вероисповедания другому» [192].

По ходатайству генерал-губернатора, 2 января 1862 г. был принят закон, разрешавший католикам строить новые костелы без санкции православных архиереев [193]. Следует отметить, что, как и в случае с туземным дворянством, в эпоху нового царствования эта уступка была далеко не первой.

А. В. Белецкий отмечал: «В описываемый период не было забыто милостями и влиятельное в крае римско-католическое духовенство. Государь образовал в 1856 г. особый комитет из высших сановников империи для рассмотрения представлений папы о стеснениях Римско-католической церкви в России. Комитет внимательно рассмотрел все подлежавшие его суждению вопросы и постановил немедленно удовлетворить те папские желания, которые он признал основательными и которые не были несовместимыми с Основными государственными законами империи и не нарушали прав Православной церкви.

Таким образом, было решено выполнить все те пункты конкордата 1847 г., которые оставались дотоле не выполненными, предложить Папе список кандидатов для замещения вакантных епископских мест, увеличить число штатных монастырей до 50, разрешить построение новых приходских и филиальных костелов вместо обветшавших или разрушенных по какому-либо несчастному случаю с дозволения исключительно римско-католического начальства и пополнить вспомогательный капитал духовенства, доведши его до 790 000 руб. Все эти постановления комитета были высочайше утверждены» [194].

Можно напомнить еще и о том, что буквально накануне восстания в начале 1862 г. римско-католические епископы империи обратились к императору Александру II с просьбами, среди которых можно упомянуть ходатайство Виленского р-к епископа А. Красинского об увеличении государственного финансирования подведомственной ему семинарии до 2000 руб. в год. Виленский генерал-губернатор В. И. Назимов поддержал это прошение, и министр внутренних дел П. А. Валуев принял положительное решение на том основании, что «означенное ходатайство епископа Красинского… основано на действительной потребности Виленской епархии, и что недостаток приходского духовенства может со временем произвести разные затруднения в удовлетворении духовных нужд р-католиков».

Римско-католические епископы просили также о большей свободе в области строительства костелов, об отмене законов, относительно униатов, не присоединившихся к Православию и остающихся в латинстве, об увеличении жалования приходского духовенства, членов капитула и некоторых других духовных лиц, о восстановлении института монашеских провинциалов и сестер милосердия, об отмене обязательности воспитания в господствующей вере детей, рожденных от браков лиц католического исповедания с православными. П. А. Валуев в докладе императору 2 марта 1862 г. выказал готовность к дальнейшим компромиссам с римско-католическим духовенством, отметив, что ходатайствам, заслуживающим уважения, следует «давать дальнейший ход, по мере признания сего возможным» [195].