Александр Бендин - Михаил Муравьев-Виленский. Усмиритель и реформатор Северо-Западного края Российской империи

Затем лучше предайтесь на волю и помилование высочайшего в нашем краю начальства, которому государь император поручил изъявлять прощение всем положившим оружие и чистосердечно кающимся. Паны и дворяне в подаваемых адресах изъявили свою готовность быть мирными и верноподданными государя императора; засим и вы, дети мои, не упорствуйте долее, и не отставайте от них, и как дружно с ними восстали против правительства, вместе с ними и покоряйтесь» [327].

Вслед за епископом Волончевским с призывом к покорности российскому монарху обратился «ко всему белому и черному духовенству, а также всем верным христианам» Минской епархии римско-католический епископ А. Войткевич [328].

Таким образом, польская колониальная элита, светская и духовная, решительно и быстро усмиренная М. Н. Муравьевым, вынуждена была признать крушение своих сепаратистских замыслов. С уничтожением подпольной организации двоевластие, возникшее в результате политического бессилия администрации В. И. Назимова, было ликвидировано на всей территории края. Радикальные сепаратисты были разгромлены, а оставшиеся в живых осуждены и наказаны в судебном и административном порядке. Умеренные же, открыто не примкнувшие к восстанию, а также оставшиеся лояльными к правительству дворяне и ксендзы, вместе, «чистосердечно и гласно», высказались за признание края русским, неотъемлемым от России.

В противостоянии с польским дворянством и католическим духовенством последнее, решающее слово в пользу русской идентичности Северо-Западного края осталось за Муравьевым: «Западный край и по большинству коренного населения, и по историческому праву есть русская земля, исконное достояние русских государей, и только в неразрывном составе с русским народом дворянство здешнего края, называющее себя польским, может ожидать от милости монарха улучшения своего общественного быта, осуществлению которого оно само же ставит ныне преграду своими противозаконными действиями» [329].

Твердо следуя положениям Инструкции от 24 мая, администрация М. Н. Муравьева в короткий срок восстановила полный правительственный контроль над всей территорией Северо-Западного края. Осенью 1863 г. были подавлены последние разрозненные выступления шляхты и крестьян в Ковенской губернии и практически уничтожена краевая подпольная организация, опиравшаяся на духовную поддержку ксендзов, деньги, продовольствие и политические симпатии польского дворянства [330].

Решающую роль в разгроме вооруженных формирований подпольного польского «правительства» сыграли регулярные воинские части. Как отмечает Ар. Турцевич: «Из официальных данных видно, что в течение 1863 г. в Северо-Западном крае у русских войск с польскими бандами было около 70 „дел“, из которых только 25 произошли во время управления краем Назимова, а все остальные при Муравьеве» [331]. В боях с польскими повстанцами погибли и умерли от ран более 400 солдат и офицеров русской армии [332].

Попытка колониального реванша радикальной польской элиты, отторгнутая законопослушным населением края, потерпела неудачу. Сословно-этническое и конфессиональное, узкое по своему социальному составу, дисперсное восстание, в котором приняли участие несколько десятков тысяч человек, не получило какой-либо массовой поддержки местного крестьянского населения. Исключение составляла лишь Ковенская губерния, в которой популистские обещания и политическая активность ксендзов сумели привлечь на сторону восстания часть фанатически настроенного и обезземеленного литовского крестьянства.

В целом же идеи и лозунги восстановления независимой Речи Посполитой и отделения Литвы и Белоруссии от Российской империи не нашли массового отклика, в первую очередь, у православного крестьянства, воспринимавшего повстанцев в качестве сепаратистов и врагов царя-освободителя Александра II [333].

Для западно-русских крестьян, освобожденных российским императором от крепостного права, политические цели «красных» сепаратистов оказались чуждыми и откровенно враждебными. Предпринимаемые в ходе восстания попытки польской пропаганды преодолеть сложившиеся веками колониальные различия между высшими и низшими сословиями — религиозные, социальные, этнические и культурные — оказались безуспешными. Принять сторону угнетателей не помогли ни беспрецедентный по жестокости террор, ни популистские обещания бесплатных земельных наделов, ни религиозный фанатизм польского католического клира. Части регулярной русской армии, опираясь на массовую поддержку населения, прежде всего, православного и старообрядческого, быстро разгромили разрозненные отряды «красных», а крестьянские караулы помогли довершить окончательную зачистку края от скрывавшихся в лесах повстанцев.

В период восстания отряды сепаратистов, опираясь на содействие помещиков, шляхты и ксендзов, стали прибегать к тактике террора против мирного населения. Роль палачей в этих отрядах играли так называемые жандармы-вешатели, наводившие ужас на мирных жителей своей беспримерной жестокостью. Террор, который обрушился на верное империи население, выступал как средство ведения гражданской войны , с помощью которого повстанцы пытались запугать крестьян и принудить их к массовой поддержке «ксендзовско-шляхетского мятежа».

Умышленное насаждение страха с помощью угроз, насилия и жестоких публичных казней, осуществляемых жандармами-вешателями, ставили своей целью заставить законопослушных подданных России признать власть нелегального польского «правительства» и его литовских представителей. В «приказе от польского правительства над всем краем литовским и белорусским к народу земли литовской и белорусской», автором которого был, предположительно, В. Калиновский, прямо говорилось, что тем людям, «кто хочет неволи московской — тому мы дадим виселицу на суку» [334].

В гражданской войне, развязанной польскими повстанцами против патриотически настроенных жителей Северо-Западного края, наиболее уязвимыми перед жестокостью террористов оказались крестьяне, проживавшие вдали от городов, где стояли войска. «Мы верны России, мятежников ненавидим, открываем их войскам, — говорили крестьяне, — но войска, разбив их, должны уйти, а остатки шаек жгут и бьют нас. Что будет с нами?» [335].

Действительно, жителям Северо-Западного края, сохранявшим верность присяге и патриотическому долгу, борцы за восстановление польского колониального господства принесли горе, страдания и унижение, а многим и мучительную, насильственную смерть. Таким образом, бедствия гражданской войны, развязанной польскими повстанцами, стали неотъемлемой частью событий сепаратистского восстания 1863 г.