Александр Бендин - Михаил Муравьев-Виленский. Усмиритель и реформатор Северо-Западного края Российской империи

Помещикам же «русского и остзейского происхождения», а также польским помещикам, известным своей преданностью правительству, процент сбора был уменьшен наполовину. В отношении этих лиц назначенный чрезвычайный денежный сбор не носил характер контрибуции и был предназначен «главным образом, на покрытие тех огромных расходов, которые несет на себе все государство для подавления мятежа и ограждения мирных жителей от насилия и бесчинств мятежных покушений обывателей здешнего края польского происхождения».

В городах однопроцентным сбором были обложены все домовладельцы дворяне польского происхождения. Было дано распоряжение о взыскании десятипроцентного сбора с доходов, получаемых от имений и домов, принадлежащих римско-католическим монастырям, костелам и духовенству. По указанию М. Н. Муравьева, были обложены временным сбором шляхетские околицы и однодворческие общества, оказывавшие содействие повстанцам [414].

Обложение денежными сборами осуществлялось по принципу сословной ответственности за произошедший антиправительственный мятеж. Хотя подавляющее большинство помещиков и римско-католического духовенства относило себя к полякам, экономические санкции налагались, как уже отмечалось выше, по сословно-конфессиональному принципу. Такой подход имел под собой два основания: во-первых, активное участие представителей двух привилегированных сословий в антиправительственном восстании; во-вторых, формальный аспект проблемы. В это время в официальных документах, идентифицирующих подданных империи, этничность не играла решающей роли. Фиксировалась, прежде всего, вероисповедная принадлежность. Отсюда делался вывод о «польском», «русском» или «остзейском» происхождении.

Таким образом, генерал-губернатор получил постоянный источник пополнения финансовых средств, необходимых ему для эффективного управления обширным регионом. Одновременно разрушалась финансовая поддержка повстанческих отрядов со стороны сочувствовавших им польских дворян, ксендзов и шляхты [415].

Экономически наказывая колониальную элиту края, М. Н. Муравьев использовал поступавшие от нее сборы на покрытие финансовых расходов правительства по содержанию войск, для проведения реформ, создания эффективного управленческого аппарата и помощи семьям жертв повстанческого террора.

Затем М. Н. Муравьёв разработал и реализовал комплекс мер, который можно определить, как программу социально-экономической, культурной и этнической модернизации белорусского крестьянства. (Преобразования в этнической Литве — особая тема, которая не входит в задачи нашего исследования). Реформы, проведённые в интересах крестьянского большинства, придали процессам модернизации края системный характер. В категориях своего времени эти реформы были представлены как политика «обрусения края». Этнический маркер этой политики недвусмысленно указывал на ее социальные и конфессиональные приоритеты, получившие идейное обоснование [416].

Сам М. Н. Муравьёв характеризовал содержание своих реформ следующим образом: «Русскому правительству следовало бы соорудить в Вильне памятник с надписью „Польскому мятежу — благодарная Россия“. Важнейшим, труднейшим и первостепенным делом в Северо-Западном крае является не укрощение мною польского, в сущности, бессильного мятежа, но восстановление в древнем искони русском Западном и Литовском крае его коренных, исторических, русских начал и бесспорного, преобладающего первенства над чуждыми России, пришлыми элементами» [417].

Содержание «системы» управления и реформирования Северо-Западного края, созданной М. Н. Муравьевым, свидетельствовало о том, что имперская политика на этой территории радикально изменила свои приоритеты. Прежние политико-стратегические задачи сохранения российского господства, реализация которых допускала компромиссы с польскими землевладельцами и Римско-католической церковью на основе сословной солидарности и принципов имперской веротерпимости, приобретали теперь новое социально-этническое и конфессиональное измерение.

Выбор, сделанный в пользу защиты интересов русского крестьянства и Православной церкви, определил новый вектор политики России в отношении её западных окраин − ускорение процессов интеграции с центральными губерниями на основе официального признания русской идентичности Северо-Западного края [418].

Новый политический курс основывался на признании этнической однородности всех русских (белорусов, малороссов и великороссов), которые населяли Российскую империю. Реализация этого курса должна была служить практическим подтверждением решения Западного комитета 1864 г. о том, что «Северо-Западный край является русским» [419].

Это важное правительственное решение было принято благодаря настойчивости М. Н. Муравьева, который внес на рассмотрение комитета «всеподданнейшую записку» от 14 мая с предложениями об устройстве Северо-Западного края. Если «Инструкция» от 24 мая 1863 г. стала для администрации края обязательным идейным и практическим руководством к действиям по подавлению восстания, то «Записка» к императору Александру II от 14 мая 1864 г. явилась программным документом политики «обрусения» края. В ней были изложены основные направления этой политики, реализация которых определила основное содержание второго периода преобразовательной деятельности М. Н. Муравьева [420]. Принятые на основе «Записки» решения Западного комитета утверждались императором и принимали силу закона.

Рассмотрев на заседаниях 17 и 19 мая 1864 г. предложения М. Н. Муравьева, Западный комитет признал их целесообразность, а император 27 мая утвердил решение комитета.

7 июля 1864 г. М. Н. Муравьев в циркуляре губернаторам Северо-Западного края объявил, что Западный комитет «нашел неподлежащим никакому сомнению признание Северо-Западного края русским, составляющим древнее достояние России» [421]. Давнее убеждение Муравьева, подтвержденное русским населением в период польского восстания, получило, наконец, официальное признание. Решение Западного комитета открывало дорогу реализации муравьевской программы «обрусения края».

Вот как об этом было сказано в циркуляре генерал-губернатора: «Западный комитет … руководствуясь мерами строгой справедливости, постановил непременным правилом, чтобы в Северо-Западном крае не было отнюдь допускаемо ни малейших признаков польской пропаганды и оказываемо снисхождений и уступок, а принимались бы строгие и неуклонные меры для противодействия и совершенного подавления не только преобладания, но и проявления польского элемента, чуждого страны и враждебного законному правительству и русской народности.