Борис Флоря - Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Русские люди рассчитывали, что договор обеспечит не только скорый уход иноземных войск, но и сохранение территориальной целостности Русского государства в тех границах, в каких оно существовало до Смуты. Но и эти ожидания не оправдались. И после подписания договора королевская армия продолжала осаждать и штурмовать Смоленск, хотя население и власти города неоднократно выражали готовность принести присягу королевичу.

Росту напряженности содействовали, как увидим далее, проникновение в русское общество слухов, что Сигизмунд III сам хочет взять в свои руки власть над Россией, а это ставило под угрозу ее существование как самостоятельного государства.

Вызывая раздражение в обществе, действия новой власти одновременно вели к тому, что стала ослабевать поддержка, которую до сих пор ей оказывал правящий слой. Стоит отметить, что, как наиболее вопиющий пример беззакония новой власти в материалах, подготовленных для переговоров под Смоленском, приводились произведенные в начале 1611 г. назначения в приказы. Такими назначениями «достойных отецких детей… всех изо всех приказов зринули», а на их место поставили «самых худых людей, торговых мужиков детей, молодых детишек боярских» [1150] РГАДА. Ф. 79. Кн. 30. Л. 134 об. . Особенно возмущало пожалование думных чинов выходцам из купеческой среды. На переговорах 1615 г. послы с возмущением говорили, что «прислали… в казначеи кожевника детину Фетку Ондронова, в думные дьяки овчинника Степана Соловецкого да замошника Важенка да суконника Кирилка Скробовицкого, Васку Юрьева поповича и иных таких же простых худых людей» [1151] Там же. Л. 900. . Все эти назначения делались за взятки: «Хто даст Лву (Сапеге. — Б. Ф .) пару соболей, то дьяк думный, а хто сорок — тот боярин и окольничий» [1152] Там же. Л. 150. . Хотя подношения, конечно, имели место, решающей роли они, разумеется, не играли. Речь шла о передаче органов управления в руки бывших сторонников Лжедмитрия II, в преданности которых новая власть была уверена. Но это одновременно означало и оттеснение на второй план тех групп правящей верхушки, в руках которых эти органы ранее находились. Как отмечалось в тех же материалах для смоленских переговоров, А. Госевский «старых дьяков, которые были при прежних царех, всех отженул прочь, а иным ничего делать не велел» [1153] Там же. Л. 187 об. . Такое одностороннее покровительство бывшим тушинцам вело к расколу в правящем слое, часть его, оттесненная на второй план, в случае конфликта между новой властью и обществом уже могло и не оказаться на стороне власти.

О том, какой силы достигло напряжение к началу 1611 г., говорят события, происходившие в это время в Казани. 7 января в город приехал дьяк Афанасий Евдокимов, по-видимому присланный сюда на службу из Москвы [1154] О нем см.: Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие ХV–ХVІІ вв. М., 1975. С. 168. . От него здесь узнали, что власть в городе находится в руках командующего польско-литовским войском А. Госевского, а не Боярской думы, и сама столица фактически оккупирована иноземным войском: пушки с городских стен перенесены в Кремль, литовские люди заняли дворы в Кремле, а их владельцев «ссылали… за Деревянной город», на воротах в Кремле, Китай-городе и Белом городе «стоят литовские люди», по улицам также «ездят на конех литовские люди, а русским людям по утру рано и в вечеру поздо ходить не велят». Одновременно дьяк сообщил, что «королевича под Смоленским нет», а бояре уговаривают патриарха, чтобы он «благословил» целовать крест Сигизмунду III.

Эти рассказы произвели такое впечатление, что «всякие казанские служилые и жилецкие люди» приняли решение разорвать связи с Москвой и перейти под власть Лжедмитрия II. В составленном в связи с этим тексте присяги — «крестоцеловальной записи» — помимо высказываний о повиновении этому правителю читалось: «И от литовских людей нам никаких указов не слушати и с ними не ссылатися и против их стояти и битись до смерти» [1155] Тексты грамоты из Казани в Вятку от 9 января с сообщением о происшедшем и крестоцеловальной записи см.: ААЭ. Т. 2. № 170. .

События в Казани, к которой присоединилась Вятка, оказались локальным эпизодом, не вызвавшим каких-либо отзвуков в других русских центрах, тем более что через несколько дней после принятия казанцами такого решения в город пришло известие об убийстве Лжедмитрия II.

Совсем другой резонанс в обществе получило выступление патриарха Гермогена против короля Сигизмунда III и боярского правительства в Москве. Патриарх стоял у истоков освободительного движения в Москве и на территории Замосковного края [1156] Яркая характеристика деятельности и роли патриарха в этот важный момент русской истории дана С. Ф. Платоновым ( Платонов С. Ф . Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI–XVII вв. (Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время). СПб., 1899. С. 482 и сл.). . Патриарх, последовательно поддерживавший во время Смуты царя Василия, первоначально разделял вместе с ним его непопулярность. При низложении царя Василия, а затем при избрании Владислава с его мнением не посчитались. Однако отношение к нему стало меняться, когда ход событий стал подтверждать правильность его предостережений, что польско-литовская сторона не станет выполнять взятые на себя обязательства. Патриарх согласился на избрание Владислава с большими колебаниями и лишь при условии, что королевич примет православную веру [1157] Белокуров С. А. Разрядные записи за Смутное время (7113–7121 гг.). М., 1907. С. 56–57: «и будет королевич креститца, и ему быть государем царем на Московском государстве». . Гермоген обратился к Владиславу с особым посланием, убеждая его перейти в православие [1158] Сб. РИО. Т. 142. С. 173–182. . Во время переговоров под Смоленском польско-литовская сторона дипломатично заявила, что вопрос о крещении — личное дело королевича [1159] «В крещенье… королевичеве волен Бог да он, королевич» ( Голиков И. И . Дополнения к деяниям Петра Великого. С. 76). . Однако для патриарха и других духовных лиц, несомненно, имело значение, что одновременно Лев Сапега заявил, что Владислав, как христианин, не нуждается в повторном крещении [1160] Там же. С. 79 и сл. . Запись споров по этому поводу между Львом Сапегой и Филаретом была послана Филаретом Гермогену [1161] См. об этой несохранившейся грамоте: Опись архива Посольского приказа 1626 года. М., 1977. Ч. 1. С. 115. , и это не могло не оказать влияния на позицию последнего. В отличие от членов Думы Гермоген не искал сотрудничества с Сигизмундом III: он не просил короля о подтверждении прав патриархии на ее владения [1162] В этом отношении поведение патриарха отличалось от поведения Авраамия Палицына, получившего в ноябре 1610 г. от Сигизмунда III подтверждение прав Троице-Сергиева монастыря на его земли (АЗР. Т. 4. С. 378. № DXIII), в декабре льготы при сборе денег в полки (Там же. С. 394. № DCLVIII), сумел он выхлопотать для монастыря и подтверждение права сбора пошлин на «конской площадке» в Москве: Опись архива Посольского приказа 1626 года. Ч. 1. С. 118. .