Борис Флоря - Польско-литовская интервенция в России и русское общество

В конце ноября 1610 г. произошло первое резкое столкновение между Боярской думой и патриархом. Когда Сигизмунд III потребовал от Боярской думы дать указания послам относительно нужного решения вопроса о Смоленске и Думой были подготовлены тексты грамот, в которых послам предлагалось «во всем положиться на короля» [1163] См. Голиков И. И. Дополнения к деяниям Петра Великого. С. 152. , то была предпринята попытка добиться одобрения этих грамот патриархом и духовными «властями». С этой целью патриарха на его дворе посетили Михаил Глеб. Салтыков и Федор Андронов, а, когда попытка кончилась неудачей, «на утрее» к нему прибыл сам глава Боярской думы кн. Ф. И. Мстиславский. Патриарх не только отказался скрепить своей подписью такие грамоты, но и заявил: «А будет такие грамоты писати, что во всем положитца на королевскую волю и послом о том королю бити челом и клясться на ево волю, и то ведомое стало дело, что нам целовати крест самому королю, а не королевичю и я таких грамот не токмо, что мне руки приложити, и вам не благословляю писати и проклинаю, хто такие грамоты напишет» [1164] ПСРЛ. Т. 14. С. 106. См. также грамоту от вятчан в Пермь от января 1611 г.: ААЭ. Т. 2. № 170. .

Составление грамот патриарх воспринял как подтверждение уже распространявшихся слухов, что Сигизмунд III желает сам занять русский трон, отсюда — такая острая реакция на представленные ему документы. Но этим патриарх не ограничился, он собрал в Успенском соборе посадских людей Москвы, и здесь приняли решение, «что им королю креста не целовати» [1165] ААЭ. Т. 2. № 170. . Тем самым патриарх вступил в открытый конфликт и с королем Сигизмундом, и с группой его русских сторонников, которые готовили почву к переходу в его руки всей власти над Россией, и его действия получили поддержку со стороны московского посада. От более активных действий патриарха удерживал страх перед опасностью со стороны Лжедмитрия II. С его смертью поведение патриарха резко изменилось.

По мнению ряда исследователей, после смерти Лжедмитрия II патриарх открыто призвал население Русского государства к восстанию против польско-литовских интервентов и боярского правительства в Москве.

Уже русские современники по-разному описывали действия, предпринятые патриархом на рубеже 1610/1611 гг. По мнению одних, патриарх лишь «обличал» действия «литовских людей» и «московских изменников», но не призывал к восстанию против них, по утверждениям других, «города» поднялись на восстание именно по призыву патриарха. Споры современников получили продолжение в спорах исследователей [1166] Противоположные точки зрения с подробным разбором аргументов «за» и «против» см.: Кедров С . Жизнеописание святейшего Гермогена патриарха Московского и всея России. М., 1912. С. 85–93; Сухотин Л. М . К вопросу о причастности патриарха Гермогена и князя Дмитрия Пожарского к делу Первого ополчения // Сборник статей в честь Матвея Кузьмича Любавского. Пг., 1917. С. 330–333. .

Как представляется, решению вопроса могут способствовать известия современных событиям польских источников, которые не были известны участникам дискуссии. Прежде всего здесь следует назвать письмо Я. Задзика, отправленное из лагеря под Смоленском 8 января н. ст. 1611 г. В этом письме Задзик сообщал своему патрону, что, узнав о смерти Лжедмитрия II, патриарх публично заявил: «Легко теперь этих поганых и разбойников истребить можем, когда у нас согласие будет и один только в земле неприятель». Тогда же он выразил свое убеждение, что обещания прислать королевича — один обман, а власть над Россией хочет захватить король [1167] Polak W. О Kreml i Smoleńszczyznę. Polityka Rzeczypospolitej wobec Moskwy w latach 1607–1612. Toruń, 1995. S. 234. . Таким образом, к этому времени в лагере под Смоленском было известно, что после смерти Лжедмитрия II патриарх публично говорил, что следует восстать против незваных пришельцев.

Несколько позже, в конце января, Задзик уже мог сообщить новые известия о положении дел в России. Положение это, по его словам, серьезно ухудшились, так как «патриарх взбунтовал людей», указывая на то, что король не выполняет свои обещания. Так как далее в письме говорится, что «отпали» Нижний Новгород и Рязань [1168] Я. Задзик — Ш. Рудницкому, 29 января 1611 г.: Czart. Rkp. 361. К. 7–9. , очевидно, что патриарх, как стало известно в смоленском лагере, «взбунтовал» именно население этих городов. Сделать это он мог, лишь посылая туда своих гонцов или свои грамоты.

Сообщения этих современных событиям писем заставляют со всей серьезностью отнестись к заявлению А. Госевского на переговорах под Смоленском, что 8 января 1611 г. патриарх отправил с Василием Чертовым [1169] Вероятно, патриарший сын боярский Василий Сем. Чертов начал служить в патриаршем дворе в конце 80-х гг. XVI в. (Акты феодального землевладения и хозяйства. Ч. 3. М., 1961. С. 193–194) продолжал служить в патриаршем дворе и после Смуты (Там же. С. 269–270). «смутную грамоту» в Нижний Новгород, откуда ее списки рассылались в Кострому, Галич и другие города [1170] АЗР. Т. 4. С. 482. . Текст документа, попавший в руки Госевского, был им предъявлен русским представителям на переговорах («и мы вам грамоту читаем»), поэтому можно отнестись с доверием к его пересказу содержания грамоты: «Князь Федор Иванович Мстиславский со всеми иными боярами и думными людьми Москву Литве выдали, а вора, дей, в Калуге убито, и они б… собрався все в збор, со всеми городы шли к Москве на литовских людей» [1171] A3P. T. 4. C. 493. . Содержание этого сообщения находится в полном соответствии с тем, что сообщают о действиях и настроениях патриарха другие источники. Опыт контактов с Боярской думой в ноябре 1610 г. должен был убедить патриарха в том, что бояре «Москву Литве выдали», а сообщение о «смерти вора» должно было показать русским людям, что в стране остался «только один неприятель», против которого следует выступить с оружием в руках.

И. А. Хворостинин в 20-е гг. XVII в. оставил свидетельство о спорах, которые вызвали эти действия патриарха в русском обществе. Как писал ученый князь, «недостоит духовну человеку суще дерзати на кровопролитие поучением и отбегати и удолятися от мирских» [1172] Хворостинин И. А. Словеса дней и царей и святителей московских // Памятники литературы Древней Руси. Конец XVI — начало XVII веков. М., 1987. С. 462. . Однако для патриарха война, к которой он призывал, вовсе не была обычной войной. Хотя в пересказе А. Госевского вопрос о причинах похода к Москве, к которому призывал Гермоген, был обойден молчанием, в иных источниках, как об этом будет сказано ниже, содержатся ясные указания, что Гермоген призывал изгнать пришельцев, от которых исходит опасность не только для страны, но и для веры. К войне за сохранение «истинной веры» от опасности, грозящей со стороны латинских еретиков, патриарх, конечно, считал себя вправе призывать.