Игорь Тюменцев - Смутное время в России в начале XVII столетия: движение Лжедмитрия II

Лжедмитрий II и М. Меховецкий попытались выиграть время, пригласив Р. Ружинского и его соддат на обед, во время которого царик отвлекал соддат от решения главного вопроса расспросами о бунтах в Речи Посполитой и дипломатическими речами о преимуществах власти московских самодержцев перед королевской. Зная склонность Р. Ружинского к спиртному, царик и его гетман постарались побыстрее завершить переговоры пиром. Однако провести Р. Ружинского и наемников им не удалось. На утро все отряды наемников устроили собрание — Войсковое коло, на котором сместили М. Меховецкого и избрали «гетманом» Р. Ружинского. Прежний гетман и его доверенные лица были объявлены persona (non) grata [608] Ibid. S. 15–16. .

Не ожидавший такого поворота событий М. Меховецкий попытался перехватить инициативу. На утро самозванец явился в собрание наемников в сопровождении десятка «бояр» и нескольких стрельцов и обрушился на солдат площадной бранью. В ответ на требование наемников назвать имена тех, кто оклеветал гетмана Р. Ружинского и его воинов, он надменно заявил, что московские государи никогда не выдавали на расправу своих верных слуг и потребовал, чтобы наемники, если они не хотят подчиниться его воле, покинули Россию! [609] Marchocki M . Op. cit. S. 17–18.

Самозванец, как показывает его поведение в критических ситуациях, не отличался ни храбростью, ни волей и при малейшей опасности прибегал к своему испытанному средству — бегству. Буквально за несколько месяцев до анализируемых событий при малейших признаках бунта наемников, он, страшась остаться один на один со своими русскими подданными, бежал, бросив все, — в Орел, а затем в Путивль. Теперь же царик сам готов был отказаться от услуг всего наемного войска и спровоцировал его бунт. Это наблюдение наводит на мысль, что его заносчивое поведение не было простым бахвальством и глупостью. Шкловский бродяга и М. Меховецкий наверняка рассчитывали на поддержку влиятельных сил в повстанческом лагере. Указание М. Мархоцкого, что «в то время» в Орел прибыло долгожданное подкрепление с Дикого Поля, 5-тысячный отряд донских казаков во главе с атаманом И.М. Заруцким и примерно 3 тыс. запорожских казаков [610] Ibid. S. 19. , наводит на мысль, что самозванец и его гетман рассчитывали на помощь своего единомышленника и казаков. Последующие события показали, что Лжедмитрий II и его гетман ошиблись в своих расчетах.

Поведение самозванца вызвало бурю негодования. Солдаты бросились к царику. Стрельцы стали на его защиту. Перепуганный самозванец бежал в Орел, где его тотчас взяли под домашний арест. В отчаянии он «запил горькую». М. Мархоцкий пишет, что весь день и последующую ночь В. Валевский, А. Хруслинский и А. Вишневецкий «бегали между цариком и войском, стараясь договориться» [611] Ibid. S. 18–19. . В рассказе ротмистра явная несуразица. О чем можно было договариваться с мертвецки пьяным цариком?! Р. Ружинский и наемники, судя по всему, вели переговоры с И.М. Заруцким, который, по свидетельству весьма осведомленного и вдумчивого политика коронного гетмана С. Жолкевского, вплоть до бегства самозванца из Тушина являлся одним из главных руководителей повстанческого лагеря [612] Жолкевский С. Записки о Московской войне. СПб, 1871. С. 116–117. . Компромисс был достигнут к утру. М. Меховецкий с товарищами проиграл. Его сместили и изгнали из войска. Р. Ружинский был провозглашен новым гетманом самозванца. Протрезвевший царик принес свои извинения солдатам. Однако победа наемников не была полной. Новый гетман и его солдаты были вынуждены расположиться в Кромах. Самозванец же остался в Орле, который, судя по всему, контролировали И.М. Заруцкий и его товарищи [613] Marchocki M . Op. cit. S. 19. .

Публичные обличения в ходе переговоров с наемниками породили немало слухов и не содействовали укреплению легенды «о чудесном спасении царя Дмитрия». Это, по всей видимости, заставило Р. Ружинского и И.М. Заруцкого организовать несколько новых спектаклей с «узнаваниями царя Дмитрия». Они вновь прибегли к услугам доктора Богословия Викентия Львовского, а также использовали некоего Тробчинского, который якобы знал многие тайны прежнего самозванца и взялся дознаться доподлинно, является ли царик прежним «Дмитрием». Примечательно, что вместо того, чтобы выяснять каким образом спасся и где скрывался самозванец, оба свидетеля в его присутствии рассказывали о тайнах Лжедмитрия I, старательно искажая детали. Когда же царик поправлял их и давал на все вопросы точные и исчерпывающие ответы, то оба мистификатора изображали неописуемое удивление и заявляли окружающим, что об этом знали только они и Лжедмитрий I и что это несомненно он, хотя внешне и непохож [614] Ibid. S. 20–21. .

Поначалу изменения в руководстве движения Лжедмитрия II не привели к существенным изменениям в политике проводимой на территориях, занятых повстанцами. Болотниковцам и «казацким царевичам», вероятно, какое-то время удавалось сохранять свои позиции при дворе царика. Ситуация коренным образом изменилась, когда Р. Ружинский и И.М. Заруцкий отправили А. Лисовского во главе крупного отряда на помощь рязанским повстанцам. В состав этого отряда, по всей видимости, удалось включить радикально настроенных болотниковцев и таким образом удалить их из Орла. [615] Ibid. S. 19; Болтин Б . Записки // Попов А . Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции. М., 1869. С. 340. Вскоре, 14 (24) апреля 1608 г., Р. Ружинский обратился с посланием к московским боярам — своим «сродычем» кн. В.В. Голицыну и И.С. Куракину, в котором убеждал, что Лжедмитрий II подлинный и призвал ему верно служить. Его аргументы были весьма своеобразными. Хорошо известно, заявил гетман, что поляки и литовцы не служили многочисленным лжецаревичам, появившимся в казачьих станицах, т. к. знали, что они самозванцы. Ныне Р. Ружинский, по его словам, убедившись, что «царь Дмитрий» истинный, одним из первых явился к нему, т. к. его дед, отец и дядя в прошлом верно служили прежним прирожденным московским государям [616] Князья Ружинские были тесно связаны с запорожскими казаками. См.: Новицкий И.П. Указ. соч. С. 67–73. . Гетман в 1604–1605 гг. хорошо знал Лжедмитрия I, и его уверения были веским аргументом в пользу истинности нового самозванца [617] Грамота кн. Р. Ружинского московским боярам кн. В.В. Голицыну и И.С. Куракину с призывом признать Лжедмитрия II // РИБ. СПб., 1875. Т. 2. Стб. 218–221. Издатель указал, что оригинал письма хранится в собрании графов Делагарди в Швеции. Это, по всей видимости, ошибка. Оригинал отыскан нами в собрании графов Брагге Е. 8610 (1). . Несколько дней спустя Лжедмитрий II обратился с грамотой к смолянам, в которой возложил всю ответственность за недавние репрессии против дворян и детей боярских на Лжепетра и других казацких «царевичей». Лжедмитрий II обличил своих мнимых родственников как самозванцев и объявил, что приказал их схватить и казнить. Он предложил дворянам и детям боярским явиться к нему на службу [618] Грамота Лжедмитрия II смолянам 14 (24 апреля) 1608 г. // Бутурлин Д.П . История Смутного времени в России в начале XVII в. СПб., 1841. Ч. 2. Прил. . Демарши царика и Р. Ружинского подтверждают гипотезу, что в апреле 1608 г. в руководстве движения самозванца произошел крутой поворот. Р. Ружинскому, И.М. Заруцкому и др. удалось устранить «казацких царевичей» и оттеснить от руководства движением радикально настроенных повстанцев. Новые власти отказались от политики переустройства служилого сословия по опричному образцу и взяли курс на объединение бояр и дворян вокруг Лжедмитрия II.