Татьяна Лабутина - Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

В это время Павел начал вызывать симпатии со стороны недоброжелателей императрицы, которые надеялись, что он на законных основаниях должен занять трон. Иностранцы внимательно следили за развитием событий. Французский просветитель Д. Дидро, рассыпаясь в комплиментах Екатерине II, не забывал и о великом князе. «Лесть его относительно великого князя была так же сильна, – свидетельствовал Ганнинг, – но к чести этого молодого принца он оказал ей не менее презрения, чем отвращения к его пресловутым и зловредным принципам философии». Между тем, французы продолжали свои происки. Как отмечал Ганнинг в секретном послании в Лондон от 5 января 1773 г., французские эмиссары «намекали нескольким лицам», что интересы России требуют вступления на престол великого князя. Посол утверждал, что императрица полагает, будто новые министры Франции и Испании едут в Россию «с надеждой на возможность революции». Однако Ганнинг был иного мнения. Он считал, что Екатерина II нашла способ повлиять на сына, дав согласие на его брак. «На прошлой неделе, – сообщал посол, – принцессе выслана значительная сумма денег и, полагают, что она прибудет сюда ранней весной». А далее дипломат предлагал своему руководству занять более активную позицию по отношению к великому князю: «Не следует ли заранее оказать внимание этому молодому принцу, который склонен к лести и может быть расположен в нашу пользу, по крайней мере, в настоящую минуту знаками отличия и внимания и бездельными подарками, как например английские экипажи, лошади и т.д.» 872 872 СИРИО. С. 340–341.

Посол обращал внимание на то, что некоторые из друзей великого князя советовали ему «не щеголять» популярностью, которую он приобрел, и он подчинился этому совету весьма неохотно. Между тем, императрица выражала «сильное беспокойство» по поводу «ребяческих и неосторожных выражений», употребляемых им. Ганнинг поведал об инциденте, который произошел с великим князем незадолго до отъезда в Царское Село в ноябре 1773 г. Павлу Петровичу подали за ужином блюдо сосисок, «кушанье до которого он большой охотник», и в нем он обнаружил множество осколков стекла. Великий князь вскочил из-за стола и, взяв с собой блюдо, отправился в покои императрицы, где «с величайшим раздражением высказал ей, что этот случай доказывает ему намерение его отравить». Императрица, продолжал посол, «была чрезвычайно поражена этим подозрением, также, как и небрежностью прислуги, послужившей единственным поводом к тому». После случившегося Екатерина приняла решение отправиться в Царское Село, где у нее будет больше времени и возможностей «изучить образ мыслей сына» 873 873 СИРИО. С. 390. .

Однако недоброжелатели императрицы не оставляли надежд на то, чтобы расстроить отношения матери с сыном. В начале декабря 1773 г. Ганнинг информировал госсекретаря о том, что великому князю намекнули, будто граф Салтыков «приставлен к его особе в роли шпиона». Павел Петрович «с обычной ему горячностью» немедленно отправился к императрице и сообщил ей не только дошедший до него слух, но также и имя лица, известившего его об этом. Екатерина убедила сына «в несправедливости сообщенного ему известия», приказав написать его сочинителю (камер-юнкеру Матюшкину) письмо, в котором объясняла, что в прежнем царствовании такое поведение было бы вознаграждено кнутом. И хотя императрица не прибегла к крайним мерам, приписывая его поступок «более глупости, чем злонамеренности», а также из уважения к его семейству, тем не менее, пожелала видеть его как можно реже. «Можно надеяться, – заключал посол, – что пример этот окажет полезное действие на всех, кто бы желал посеять раздор» между матерью и сыном 874 874 Там же. С. 394. .

Серьезное недовольство положением великого князя ощущалось в войсках, о чем упоминал С.М. Соловьев. Он сообщал об одном из заговоров под руководством капрала Оловеникова и его брата подпоручика Селехова. Заговорщики «стали подговаривать других», рассуждать, как вывести великого князя из Царского Села, что сделать с Екатериной: постричь ее в монахини или оставить в покое. Оловеников и Селихов думали, что если Павел Петрович не согласится принять престол, то убить его вместе с матерью, а в народе сказать, «будто Павла умертвила Екатерина, не любя его, и погибла в отмщенье; в цари после этого выбрать, кого солдаты захотят; причем Оловеников мечтал о короне и уже ссорился с товарищами за будущее царство» 875 875 Соловьев С.М. Сочинения. Кн. XV. История России с древнейших времен. Т. 29. М., 1995. С. 150. . Заговор быстро раскрыли. Однако брожение в войсках продолжалось. Даже недавно преданная императрице гвардия не внушала больше доверия. «Лица, оставляющие различные гвардейские полки признаны до того неблагонадежными, – свидетельствовал Ганнинг, – что число их под разными предлогами уменьшено, и имеется намерение не замещать выбывающих по болезни» 876 876 СИРИО. С. 330. .

На какое-то время в императорском семействе наступил мир и согласие. В начале января 1774 г. Ганнинг писал, что отношения императрицы и великого князя заметно улучшились. На его взгляд, семейное счастье служит главной целью великого князя. Ганнинг также подчеркивал, что он это доказал своим обращением с господином Дидро, в ответ на «многоречивые его комплименты, ибо отвратительные мнения его внушают ему столько же презрения, как и ужаса» 877 877 Там же. С. 397. . Между тем недоброжелатели не унимались. В феврале 1774 г. Ганнинг извещал графа Саффолка о том, что конференц-советник Сальдерн внушал великому князю идею о совместном регентстве, с чем тот согласился и даже выдал «уполномочие» за своей подписью и печатью. «Стыд и раскаяние долгое время препятствовали ему сознаться в том императрице, – продолжал посол. – Сальдерн, убедившись в том, что его глубоко задуманный план забрать в свои руки власть не так легко исполнить, как казалось ему с первого взгляда, отказался от служения интересам великого князя и за несколько месяцев до своего отъезда перешел на сторону императрицы». Вскоре выяснилось, что он употреблял различные средства для того, чтобы расстроить брак великого князя с великой княгиней по приезде ее в Россию, что более всего возбудило против него гнев Ее Императорского Высочества. В результате императрица запретила Сальдерну «в виду собственной его безопасности» продолжать пользоваться титулом и чином, приобретенными им на службе России и Голштинии. Как замечал Ганнинг, императрица «весьма довольна или притворяется весьма довольной образом действий великого князя по поводу этого дела» 878 878 Там же. С. 402. .

Посол подметил, что большое влияние на великого князя стала оказывать его супруга Наталья Алексеевна 879 879 Павел Петрович был женат дважды. Его первая супруга – Наталья Алексеевна (1755–1776), урожд. принцесса Августа-ВильгельминаЛуиза Гессен-Дармштадтская, дочь Людвига IX, ландграфа ГессенДармштадтского умерла при родах вместе с младенцем. Вторая жена Мария Фёдоровна (1759–1828), урожд. принцесса София Доротея Вюртембергская, дочь Фридриха II Евгения, герцога Вюртембергского. У Павла I и Марии Федоровны родилось 10 детей. . Императрица как-то заявила, что обязана великой княгине за то, что «ей возвращен ее сын» и что она докажет ей свою признательность за такую услугу. И, действительно, подтверждал Ганнинг, Екатерина «никогда не пропускает случая приласкать эту принцессу, которая, обладая даже меньшим умом, чем великий князь, несмотря на то, приобрела над ним сильное влияние». Ганнинг пришел к выводу: ее общество «составляет единственное отдохновение великого князя», а желание приобрести популярность, «замечаемое в великом князе в продолжение некоторого времени», теперь совершенно исчезло, уступив место противоположной крайности, т.е. «полному отсутствию самого простого внимания к лицам его окружающих». Дипломат подчеркивал, что великий князь «не имеет никакого характера», легко подвержен влиянию других лиц, и этим пользуется императрица, которая выбирает из его окружения людей, способных в значительной степени внушить ему те мысли, которые она сочтет нужными 880 880 СИРИО. С. 409–410. .