Татьяна Лабутина - Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

Джеймс Гаррис прибыл в Россию в 1777 г. и в ранге чрезвычайного посла Великобритании пробыл при дворе Екатерины II до 1783 г. Известный французский дипломат и политик Ш. М. Талейран считал его одним из способнейших дипломатов своего времени 431 431 Александренко В.Н. Русские дипломатические агенты в Лондоне в XVIII веке. Т. 2. Материалы. Варшава, 1897. С. 202. . Чем же Гаррис заслужил столь высокой оценки?

Джеймс Гаррис, первый граф Мальмсбюри, родился 21 апреля 1746 г. в Солсбери. Происходил из знатного рода. Его отец Джеймс Гаррис-старший доводился родным племянником известному политику конца XVII века лорду Шефтсбери. Член палаты общин, философ по призванию Гаррис-старший свой досуг посвящал изучению трудов древнегреческих философов и филологии. Он был хорошо известен современникам своим произведением «Гермес».

Будущий граф Мальмсбюри получил прекрасное образование в Винчестере, а затем в Оксфорде. Изучал право в Лейденском университете. Для завершения образования, как было в ту пору принято для аристократов, Джеймс отправился в путешествие по континенту. Он посетил Голландию, Пруссию, Польшу, Францию. Блестящее образование, незаурядные способности, а также семейные связи доставили 22-летнему Джеймсу Гаррису место полномочного министра при мадридском дворе. С 1772 по 1776 гг. он занимал пост посланника при дворе Фридриха II. По возвращении из Пруссии приобрел новые связи благодаря женитьбе на 16-лет-ней дочери члена парламента сэра Джорджа Корнуаля Генриетте-Марии. Их брак оказался счастливым. В семье родилось четверо детей: две дочери и два сына. В 1778 г. дипломату было поручено дело исключительной важности – заключение оборонительно-наступательного союза с Россией. В ранге чрезвычайного посла Гаррис отправляется в Санкт-Петербург.

Джеймс Гаррис прибыл в Петербург в начале января 1778 г. Ему вдогонку была послана депеша главы внешнеполитического ведомства герцога Саффолка, в которой предписывалось по приезде в столицу заняться переговорами о союзе между Великобританией и Россией, мысль о котором «так много занимала» его предшественников, и составляла до сих пор «искреннее желание обоих дворов». Саффолк предполагал, что при существующих обстоятельствах мало что изменилось в отношениях двух стран, чтобы устранить те препятствия, которые мешали заключению союзного договора.

Британский министр обращал внимание посла на интриги Франции и Пруссии, направленные на срыв намерений Англии и России заключить договор. Французы, писал Саффолк, убеждают Турцию нарушить мирный договор, внушая ее министрам, что в случае войны русский флот будет изгнан из Средиземного моря – «торжественное намерение, которое должно быть исполнено с помощью Испании». В отношениях с Великобританией Испания придерживается той же политики, что и Франция. Таким образом, заключал Саффолк, положение Великобритании и России относительно дома Бурбонов «довольно серьезно», а потому необходимо выбрать «удобную минуту … и вернуться к мысли о союзе между обеими державами». Следует также учесть, наставлял Гарриса Саффолк, «недружелюбное отношение» к сближению государств короля Пруссии. «Предписываю вам именем Его Величества, – завершал свою депешу министр, – держаться той методы, которую подскажет вам ваша опытность в делах, а равно и прием, оказанный вам в Петербурге, чтобы узнать мысли … двора насчет настоящего положения Европы, а также и определить … насколько императрица и ее министры расположены к заключению наступательного и оборонительного союза с Великобританией». Обратим внимание на то, что Саффолк отнюдь не был уверен в благополучном завершении предприятия. «Если Россия не откликнется на мысль о союзе при настоящих обстоятельствах … и особенном положении обеих держав, – утверждал он, – признаюсь, я не предвижу, когда бы то ни было, более удобного случая к подобному союзу» 432 432 Лорд Мальмсбюри о России в царствование Екатерины II // Русский архив. М., 1874. Т. I. № 6. С. 1466–1469. .

В одном из донесений в Лондон Гаррис сообщал о впечатлениях о первом приеме у Екатерины II. «Я уже был приготовлен к торжественности и великолепию здешнего двора,– писал он Саффолку, – но действительность превзошла все мои ожидания; прибавьте к этому полнейший порядок и строгое соблюдение этикета. Сама императрица обладает в высшей степени умением ласково снисходить ко всякому, кого удостаивает разговором, нимало не теряя при этом своего достоинства. Характер ее отражается во всей администрации; и хотя ей беспрекословно повинуются, но она ввела в управление мягкость, неизвестную стране до ее царствования» 433 433 Там же. С. 1469. .

После первой аудиенции Гаррис несколько раз бывал при дворе, отмечая, что всякий раз императрица отличала его своим вниманием. Посол сетовал, что досадное недоразумение помешало ему представить императрице своих супругу и сестру из-за того, что весь их гардероб погиб «вследствие нерадения капитана, на корабле которого пришли сундуки». Подобная потеря «весьма чувствительна в стране, где предметы такого рода дороги и редки, – заключал Гаррис, – особенно же в минуту, когда праздники по случаю рождения великого князя Александра Павловича, усиливают требования на этот товар» 434 434 Там же. С. 1470. .

Получив из Лондона депешу, посол отправил 30 января 1778 г. ответ, в котором конкретизировал порученное ему задание. «Если я не ошибаюсь, – писал он, – смысл данного мне предписания был таков: узнать при здешнем дворе, насколько он расположен к заключению с нами наступательного и оборонительного союза. Если бы это расположение оказалось благоприятным, мне следовало бы вступить в переговоры по этому делу; в противном же случае надо было уклониться от этого предмета, не оставив дурного впечатления и не допустив возникновения вредных последствий от благих намерений» 435 435 Там же. С. 1472. .

К исполнению задания Гаррис приступил немедленно. Посол прекрасно понимал, что при дворе никто, кроме главы внешнеполитического ведомства Н.И. Панина, «не имеет перед императрицей голоса в рассуждениях об иностранных делах», а потому решил незамедлительно установить с ним доверительные отношения. И это ему удалось. «Ко мне он вежлив до крайности, – писал Гаррис о Панине, – и в доме его я постоянно нахожу самый радушный прием» 436 436 Там же. С. 1471, 1469. . Примечательно, что поначалу посол был самого высокого мнения о графе Панине. «Прекрасное сердце, великое тщеславие и чрезвычайная беспечность составляют отличительные черты его. Кроме того, он … желает казаться прямым и откровенным, а при рассуждении о делах тщетно стремится принять на себя все достоинство, подобающе главному министру страны … Я не отдал бы ему должной справедливости, – заключал Гаррис, – если бы забыл упомянуть, что он недоступен для подкупа, и что везде, где ему случается действовать одному, поступки его безукоризненно честны» 437 437 Там же. С. 1471–1472. . Забегая вперед, заметим, что свое мнение о графе Панине британский посол резко изменил, когда столкнулся с твердой и неуступчивой позицией министра в отстаивании интересов Российского государства.