Игорь Сенченко - Йемен. Земля ушедших в легенды именитых царств и народов Древнего мира

В «Каталоге церковных писателей» Иеронима, замечает игумен Арсений, есть краткая заметка о путешествии в 190 г. в «Счастливую Аравию» некого Пантеона, направленного туда епископом Александрийским Дмитрием. Содержатся в «Каталоге» сведения и о другом «знаменитом учителе веры христианской» – об Оригене, которого приглашали к себе для выступлений с публичными проповедями аравийцы; притом дважды – в 239 и 247 гг. (5).

«Потаенными христианами», согласно летописям византийским, информирует игумен Арсений, были химйаритский царь ‘Абд Килал ибн Мат’уб (ок. 250), а также внук его, Вакий (320 г.)

О том, как христианство шагнуло в Наджран, крупный торговый центр на севере Йемена ., рассказывает Ибн Хишам. Дело было так. Некто Файмиун (сирийский отшельник Евфимий; северные йеменцы называли его Файмиуном, а южные – Фимиуном), «приверженец веры Иисуса», странствовавший по Сирийской пустыне, «от одной деревни к другой», попал в плен к бедуинам; и оказался в рабстве, в Наджране, «вместе с последователем своим», Салихом. «Строго блюдя заветы Иисуса», скрытно вставал по ночам и совершал молитвы. И когда делал это, то хижина, где он ютился, озарялась светом, «освещалась без светильника». В ответ на соответствующий вопрос своего хозяина, однажды заставшего его за этим занятием и удивленного увиденным, поведал ему о «следуемой им вере». В состоявшемся затем откровенном разговоре сказал, что от той одиноко стоящей пальмы, которой, как божеству, поклоняются жители Наджрана, нет, дескать, по его разумению, «ни вреда, ни пользы». Пальма эта, молвил он, – всего лишь дерево, не более того. И как все другое на земле, «живое и неживое», подвластна она воле Господа, который «в силах сделать с ней, если возжелает, все, что захочет». Проговорив всю ночь, раб и хозяин, бывший, кстати, шейхом одного из племен, обитавших в районе Наджрана, договорились о следующем. Если случится так, что Бог, в которого верует Файмиун, «покажет над священной у наджранцев пальмой силу свою», то и он, а за ним и род, и племя его «примут веру Иисуса», и призовут к ней все население Наджрана.

С наступлением утра встал Файмиун на колени, и, помолившись, призвал Господа помочь ему обратить наджранцев в веру христианскую. Творец просьбу Файмиуна услышал, и «ниспослал на землю ураган», сильный и свирепый, дотоле в тех краях невиданный. Налетел он на Наджран, вырвал пальму с корнем, и забросил высоко в горы. Хозяин Файмиуна лично наблюдал за всем происшедшим. Именно он, человек в Наджране авторитетный и уважаемый, и известил соплеменников о том, кто и почему сокрушил их священное дерево. И жители Наджрана в Иисуса уверовали, и веру новую приняли. Так, со слов Ибн Хишама, христианство и пришло в Наджран (6).

Случилось это году где-то в 445-м, указывает в своих «Записках о мученичестве св. Арефы [‘Арафы] и других с ним в городе Негране [Наджране]» архимандрит Арсений. Но оговаривается. Отмечает, что Симеон Метафраст (византийский писатель и государственный деятель, автор свода житий святых, ум. ок. 960 г.) полагал, что христианство в Йемен было привнесено «Феофилом [Теофилусом Индусом], епископом, посланником императора Констанция» (337–361), направленным в земли Йемена около 344 г. (7). Той же точки зрения придерживался и Филосторгий (ок. 368 – ок. 439), автор «Церковной истории». На Феофила, повествует он, отправленного «около 350 года» к народу, жившему в Аравии, близ Океана, император возложил важную миссию. Состояла она в том, чтобы, во-первых, «завязать сношения мирные с гомеритами [химйаритами], называвшимися некогда савеями [сабейцами]». И, во-вторых, «выхлопотать разрешение на постройку церкви», дабы «путешествующие купцы римские», находясь по делам торговым в «землях благовоний», в том же Адене, к примеру, а потом и все другие из народа тамошнего, к христианству примкнувшие, совершать могли в церкви той богослужение (8). В числе подарков, взятых с собой Феофилом, было «200 каппадокийских лошадей». Несмотря на козни и «упорство евреев», «сильных в стране той», посольство Феофила имело «великий успех». «Владыка гомеритский [царь химйаритов ], пораженный святостью Феофила, склонился к христианству», и «распорядился построить три церкви».

Первую из них возвели в Зафаре, столичном граде химйаритов. И была она, по словам Филосторгия и Фотия, одной из красивейших в той части света. Другую церковь поставили в Адене, куда часто заходили «корабли и купцы ромейские» и где проживала коммуна торговцев из земель византийских. Оттого-то и звался одно время портовый город тот среди мореходов Средиземноморья «рынком ромейским» в Южной Аравии. Еще одну церковь заложили на «известном рынке персидском» (в Старом Ормузе), что рядом с входом в «Персидское море» (Персидский залив). Из сочинений исламского историка и богослова ат-Табари (838–923) следует, что «смальту и мрамор» для храма в Зафаре и утварь для него везли из Византии; деньги на строительство «отпустил император Констанций» (9).

Побывал Феофил и в Наджране, «граде великом и многонаселенном», где при содействии купцов сирийских «распространялось христианство». О самом Феофиле знамо лишь то, что родом он с острова Диоскоридов (Сокотра). Мальчиком попал в Константинополь. Стал дипломатом императора Констанция.

Из истории христианства в Аравии известно, что в 626 г. христиане Наджрана направляли делегацию к Пророку Мухаммаду в Медину и заключили с ним договор, «скрепленный клятвами».

Со стороны Мухаммада, сообщает игумен Арсений, в договоре том содержались следующие обещания-обязательства. «Обещаюсь, – говорилось в нем, защищать христиан, и охранять от врагов храмы их, молельни и монастыри. Обещаюсь, что ни епископ не будет отрешен от своего епископства, ни христианин отвращен от веры христианской, ни монах от своего обещания, ни отшельник не будет изгнан из своего уединения». Если же «христиане вздумают поставить церковь или основать киновию» (христианскую монашескую коммуну), указывалось в договоре, или сделать «иное что, относящееся к богослужению», и станут «испрашать разрешение на то у мусульман», то мусульмане «имеют способствовать им по возможности».

«Не будет притеснен ни один христианин, находясь между мусульманами», гласил договор. «Не будут презирать его мусульмане». Не будут заставлять изменять веру или указывать ему, как «отправлять службу», ибо «такого рода насилие противно вестнику Божию и Его приказаниям».

Христиане, со своей стороны, пишет игумен Арсений, ссылаясь на византийские источники, не должны были, «ни тайно, ни явно», «оказывать гостеприимства врагам мусульман», «покровительствовать воинам, враждебным мусульманам», и «давать им безопасность в своих жилищах».