Ростислав Долгилевич - Советская дипломатия на четырехсторонних переговорах по Западному Берлину (26 марта 1970 г. — 3 сентября 1971 г.)

П. А. Абрасимов, отвечая французскому и английскому послам, прежде всего коснулся вопроса о помехах на путях доступа в Западный Берлин. Если объективно подходить к вопросу, сказал советский посол, то делать заявление по этому поводу на сегодняшнем заседании должны были бы не западные послы, а мы. «Мы неоднократно предупреждали, — подчеркнул Абрасимов, — что демонстрации незаконных претензий ФРГ будут неизбежно вызывать контрмеры и приводить к ненужным трудностям. Мы говорили об этом заранее, не предавая это преждевременной огласке и надеясь на то, что объективное положение в этом (вопросе. — Р. Д.) будет учитываться нашими партнерами ввиду важности переговоров, которые мы ведем и которые налагают на всех нас большую ответственность» [371] Там же, л. 25. .

Нам казалось, продолжал Абрасимов, что на определенном отрезке времени западная сторона проявляла готовность действовать в этом духе, имея в виду взаимную незаинтересованность в осложнении обстановки вокруг переговоров. Однако с конца ноября, а особенно в декабре и январе имела место беспрецедентная и явно намеренная эскалация незаконных выступлений ФРГ в Западном Берлине [372] Там же. .

Абрасимов сказал, что советская сторона не знает побудительных причин этого и не понимает, чего добивались организаторы этих акций и почему три державы подыгрывали им. Ответные меры со стороны ГДР в этой связи были неизбежны и весьма уместны. Коль скоро три посла продолжают утверждать здесь, что разрешение различной незаконной деятельности в Западном Берлине — это их дело и не желают учитывать нашу точку зрения в этом вопросе, нелогично обращаться к нам с какими-то претензиями, поскольку транзит по коммуникациям ГДР к кругу компетенции западной стороны не принадлежал, не принадлежит и не ею регулируется [373] Там же. .

По словам советского посла, «не будь вызывающих демонстраций ФРГ в Западном Берлине, не было бы и контрмер на коммуникациях. Одно обуславливает другое. Было бы желание к сотрудничеству и взаимному учету интересов, не было бы и трудностей в связи с Западным Берлином. Мы именно за такой подход, за нахождение модус вивенди в отношениях друг с другом. Так что я не вижу оснований для каких-либо жалоб и протестов с западной стороны, тем более, что три державы протестуют против того, что они сами же породили руками своего союзника ФРГ» [374] Там же, л. 25–26. .

Первое, сугубо предварительное мнение о западном проекте от

5 февраля 1971 г., советский посол в ГДР высказал на упоминавшейся встрече 8 февраля. Абрасимов сказал, что советская сторона внимательно ознакомилась с ним насколько это было возможно за прошедшие два дня, и сейчас он может высказать только некоторые предварительные замечания.

Сам факт передачи западных предложений советский посол охарактеризовал как «положительный момент» в переговорах. Переход к таким формам работы, по его словам, является более продуктивным путем для уточнения позиций сторон и установления того, имеется ли основа для достижения взаимоприемлемой договоренности по Западному Берлину. После этого, однако, Абрасимов заявил: «Я, пожалуй, покривил бы душой, если бы сказал, что этот проект целиком либо в своих основных частях может быть принят за исходную основу в работе… Судя по переданному нам проекту, нахождение действительно приемлемой для всех договоренности потребует еще усилий и интенсивной, целенаправленной работы всех сторон» [375] Там же, л. 26. .

Затем последовали «хорошие слова» в адрес западных предложений: «Мы с интересом отметили, что в некоторых частях переданного нам проекта прослеживается дополнительно желание понять и учесть интересы другой стороны. Я имею в виду те положения, где речь идет о федеральном собрании, о неприменении известных положений Основного закона ФРГ, о запрещении определенных видов деятельности ФРГ в городе». Но тут же Абрасимов сделал существенное уточнение: «Это чрезвычайно минимальные добавления и в целом ряде моментов формулировки здесь все еще далеки от необходимого минимума ясности и совершенства, который делал бы их полностью приемлемыми, а некоторые важные положения вовсе отсутствуют». Кроме того, некоторые положения сформулированы «достаточно сложно и двусмысленно, и, конечно, потребуют дополнительного выяснения и редакции» [376] Там же, л. 26–27 .

Посол Советского Союза напомнил также, что предложения СССР от 4 ноября и 10 декабря 1970 г. вносились не в порядке отвлеченных теоретических размышлений по рассматриваемому вопросу, а являлись конкретными предложениями советской стороны, которые отражают вполне определенные представления о характере и содержании возможной договоренности. Эти предложения ближе подходили к сути дела, чем то, что предлагают сейчас западные державы [377] Там же, л. 27. .

По словам Абрасимова, в рабочем проекте западной стороны эти советские предложения не получили должного отражения. Едва ли можно ожидать, что одна сторона будет делать крупные шаги навстречу, а другая почти не двигаться с места. В данном случае получился бы диалог глухих. «Я сказал бы даже, — подчеркнул советский посол, — что знакомясь с проектом моих коллег, я не мог отделаться от впечатления, что все это или почти все, хотя может быть в другой редакции и в несколько иной упаковке, я уже слышал еще несколько месяцев тому назад и имел возможность высказать господам послам свое отношение в этой связи. Разумеется, повторение неприемлемых предложений, хотя и делает позицию более ясной, но не делает сами эти предложения более приемлемыми» [378] Там же.

Советский посол отметил также, что в ряде принципиальных моментов документ западной стороны не согласуется с тем обменом мнениями, который имел место с президентом Франции Помпиду, президентом США Никсоном, премьером Англии Хитом, а также министрами иностранных дел этих стран. При этом Абрасимов имел в виду, во-первых, что в подходе к западноберлинским делам четыре державы должны основываться на реальном и возможном, оставаясь в рамках четырехсторонних соглашений и решений. «Во-вторых, — сказал он, — я не думаю, что мы можем рассчитывать на успех, если станем пытаться искать урегулирования обсуждаемого вопроса за счет наших законных интересов и прав, а также (интересов. — Р. Д.) ГДР… Для обеспечения эффективности договоренности, к которой мы все стремимся, нет необходимости ущемлять чьи-то права и диктовать другим решения. Это не помогает, а только мешает делу.» [379] Там же, л. 28. .

Исходя из всего этого, Абрасимов сделал вывод, что документ трех держав от 5 февраля выглядит значительно беднее того обмена мнениями, который имел место между четырьмя послами, особенно за несколько последних месяцев [380] Там же. .