Ростислав Долгилевич - Западный Берлин и советская дипломатия (1963–1969 гг.)

В средствах массовой информации ГДР давалась еще более резкая оценка визита Хэмфри и его высказываний. В частности, в опубликованной газетой «Нойес Дойчланд» статье «Убийца и его подручные» говорилось, что «Хэмфри является политиком, которого презирает всякий порядочный человек… Он несет ответственность за страшные преступления наших дней, на нем лежит прямая вина за варварскую агрессию во Вьетнаме… На его руках кровь. Его профессиональная улыбка — это маска убийцы, не имеющего совести… Позор, что этот убийца-бюрократ посетил Западный Берлин… Венцом этого постыдного спектакля было то, что Хэмфри назвал Вилли Брандта своим другом. Ведущий западно-германский социал-демократ — „друг“ человека с руками, обагренными кровью, который за свои преступления по справедливости должен предстать перед международным судом. Вилли Брандт — „друг“ военного преступника и убийцы-бюрократа и, по-видимому, „друг“ его политики агрессии, убийства и зверств» [456] Neues Deutschland, 7.IV.1967. .

Подобные публикации в центральном органе СЕПГ не могли не затруднять любые возможности взаимопонимания с США, даже по второстепенным вопросам. Советское посольство информировало МИД об этих высказываниях ведущей газеты ГДР, но не комментировало их.

Бескомпромиссность позиции ГДР, педантично отслеживавшей все попытки ФРГ представить Западный Берлин как федеральную землю, наглядно иллюстрирует следующий пример. 10 мая 1967 г. начиналась очередная велогонка мира. В состав команды ФРГ входил велогонщик из Западного Берлина Эберт. Предварительные переговоры по линии оргбюро велогонки показали, что требовать исключения Эберта из западногерманской команды не представлялось возможным, так как в этом случае ФРГ отказалась бы от участия в соревновании, а это, в свою очередь, могло привести к бойкоту велогонки со стороны других западноевропейских стран. В связи с этим «немецкие друзья» приняли решение именовать западногерманскую команду в печати, по радио и телевидению ГДР как «смешанную команду ФРГ и Западного Берлина». МИД ГДР обратился к посольству СССР в Берлине с просьбой, чтобы советская сторона поддержала решение ГДР и тоже именовала западно-германскую команду в своих средствах массовой информации как смешанную команду ФРГ и Западного Берлина. С аналогичной просьбой «немецкие друзья» обратились и к другим социалистическим странам [457] АВП РФ, ф. 742, оп. 12, п. 41, д. 18, л. 60. .

Отказать «друзьям» было невозможно, хотя обычно средства массовой информации называли команды так, как они названы в официальных документах. Советские спортивные комментаторы, говоря о команде ФРГ, чаще всего употребляли простую и всем понятную фразу — «команда западных немцев».

В конце мая 1967 г. советская дипломатия могла отметить определенный успех своей политики в Берлине. Согласно сообщению П. А. Абрасимова В. С. Семенову, 3 июня стало известно, что 24 мая союзная комендатура трех держав в Западном Берлине направила президенту западноберлинской городской палаты депутатов письмо, в котором указала сенату и депутатам палаты на действующие международно-правовые нормы, «исключающие рассмотрение Берлина в качестве полноправной земли ФРГ». Союзная комендатура заявила, что сенат и палата депутатов должны исходить из того, что «Берлин не может прямо управляться федерацией». Этого принципа они должны придерживаться и в отношении действий судов [458] Там же, л. 62. .

По имевшейся у посольства информации, формальным поводом для такого шага трех держав послужило решение федерального конституционного суда, который объявил себя правомочным рассматривать конституционные жалобы берлинцев, касавшиеся решений федеральных органов и федеральных судов, действовавших в Берлине с согласия союзников [459] Там же. .

Однако в политических кругах Западного Берлина, подчеркивалось в сообщении посольства Семенову, высказывалось предложение, согласно которому «в действительности американцы и англичане, обеспокоенные обострением обстановки на Ближнем Востоке, стремятся таким путем „застраховать себя от каких-либо случайностей, ограничив пределы вовлечения Берлина в состав ФРГ“, чтобы не давать СССР и ГДР в настоящее время повода для каких-либо акций против них в Западном Берлине» [460] Там же. .

Летом 1967 г. особую актуальность приобрел вопрос о возможности и методах распространения на Западный Берлин чрезвычайного законодательства ФРГ. Этому вопросу было посвящено письмо советского посла в ГДР от 26 июля 1967 г. послам трех западных держав в ФРГ. В письме говорилось, что в настоящее время предпринимается попытка «распространить на Западный Берлин антидемократическое чрезвычайное законодательство ФРГ, включить город в систему проводимых в Западной Германии военных приготовлений, создать юридические рычаги для ограничения прав и свобод западноберлинских партий, общественных, профсоюзных и молодежных организаций, а также отдельных граждан и установления полицейского контроля над ними» [461] Сборник основных документов… (1967–1971), с. 120–121. .

В письме советского посла отмечалось, что осуществление планировавшихся мер военно-мобилизационного характера в Западном Берлине «могло бы затронуть интересы безопасности СССР и союзных с ним государств, что естественно не осталось бы без надлежащего ответа со всеми вытекающими отсюда последствиями» [462] Там же, с. 121. . Эту фразу можно было рассматривать как угрозу прибегнуть к контрмерам, но об их содержании и форме оставалось только гадать.

В заключение своего письма П. А. Абрасимов повторил тезис, согласно которому «попытки втягивания Западного Берлина в той или иной форме в систему чрезвычайного законодательства несовместимы с международным статусом этого города как особого политического образования и противоречат интересам поддержания мира и спокойствия в этом районе Европы» [463] Там же. .

Три державы не согласились ни с характеристикой Абрасимовым чрезвычайного законодательства, ни с трактовкой им международного статуса Западного Берлина как особого политического образования. 1 сентября 1967 г. послы США, Англии и Франции в Бонне направили идентичные по содержанию ответные письма Абрасимову. В них категорически отвергалась советская характеристика чрезвычайного законодательства, которое «в соответствии с демократической парламентской процедурой находится в настоящее время на рассмотрении парламента Федеративной Республики Германии в Бонне». Эта характеристика «ни в коем случае не соответствует действительности, поскольку положения, относящиеся к содержащемуся в таком законодательстве чрезвычайному положению, не будут прямо или косвенно распространены на Берлин» [464] Там же, с. 122. .