Эугениуш Небельский - «Весна и осень здесь короткие». Польские священники-ссыльные 1863 года в сибирской Тунке

Материальное положение некоторых духовных лиц в европейской части России оказалось еще хуже, чем Тунке. Дело в том, что жизнь здесь была дороже, чем за Уралом, а если ксендза освобождали от полицейского надзора, то автоматически снималось пособие. «Все изгнанники едины в том, – комментировали ситуацию «Вядомосци Косцельне» в 1876 году, – что от переселения в Россию, кроме смены места, приближения к родине и более оперативной с ним корреспонденции, никакой другой выгоды и облегчения они не получили. Да, в Сибири было даже лучше. Там жилье и жизнь дешевы, а в России, особенно в городах, дороги; там им полагалось, по крайней мере, шесть рублей в месяц, здесь же и копейки не допросишься. Некоторые с момента возвращения из Сибири на протяжении семи месяцев гроша не получили».

Семинарист Феликс Кулаковский, проживавший в Царево-кокшайске в Казанской губернии, получал лишь полтора рубля в месяц; ксендз Онуфрий Ясевич после освобождения из-под полицейского надзора в Иллуксте в Курляндии не получал никакого пособия; подобным образом ксендз Павел Кнапиньский, 1 июня 1874 года лишенный трехрублевого пособия, лишь 26 сентября 1881 года вновь обратился к тверскому губернатору с ходатайством о его назначении. Добился ли он своей цели, мы не знаем. Лишившиеся всякой помощи священники выходили из положения, берясь, как и в Тунке, за любую работу; если же такая возможность не представлялась – нищенствовали. Кто знает, не это ли стало причиной болезни и смерти ксендза Фридерика Влоцкого, скончавшегося в Верхотурии 13 марта (по старому стилю) 1882 года «от цинги». Ему не исполнилось и сорока шести лет. Ясевичу (из Жмудзи) назначили государственное пособие лишь 25 января 1884 года, когда ксендзу было семьдесят шесть лет, но радовался он недолго, поскольку уже 3 февраля скончался в Иллуксте.

Были однако и те, кому жилось более-менее сносно. Вышеупомянутый отец Климович, подводя в 1875 году годовой баланс, записывал: «от общины за молитвы и прочих – двести тридцать рублей серебром», кроме того он располагал «основным капиталом» в размере ста рублей; в 1877 году ему прислали триста три рубля, в 1878 году – за требы получил двести двадцать девять рублей, а от одного знакомого – восемьдесят. В Галиче ксендз Краевский, «тункинский часовщик», получал шесть рублей пособия и как-то на это существовал, зарабатывая своим ремеслом на табак. Столько же получали пиарист Ян Бжозовский в Кирсанове (однако ему помогали с родины) и ксендз Людвик Бронишевский в Перми в 1875 году. Ксендз Анджей К. Бартошевич в Верхотурии также получал пособие, по сведениям чиновников (на 1877 год), он нигде не работал. Так что бывало по-разному, более обеспеченные скрывали свое положение от чиновников, да и товарищам также избегали хвастаться. Никто по собственной воле не отказывался от государственного пособия, даже если имел достаточно собственных денежных средств. Другие, более бедные, ссыльные ничего бы от этого не выиграли.

18 ноября 1875 года ксендз Александр Кероньский пишет из Галиции в Швейцарию, графу Владиславу Плятеру, о бедственном положении ксендзов в России: «Остальные борются со злой стихией: нищетой и нехваткой всего, страдают в неволе. Судьба их печальна, достойна сострадания, зависит от настроения и каприза любого губернатора и его чиновников, произвол творится на каждом шагу. […] В некоторых губерниях выдают так называемое пособие „на питание" – шесть рублей в месяц, в других – полтора рубля, в третьих – и вовсе ничего. Ходатайства о получении вспомоществования порождают еще большие притеснения. Тогда священников разделяют и переводят в менее благоприятные места». В феврале 1876 года ксендз Матеуш Сервиньский, живший в Костроме, жалуется товарищу: «Положение наше сейчас незавидно, особенно священников. Лишенные всего, заброшенные на чужбину, отданные на откуп деспотам, на каждом шагу притесняемые, мы не можем найти себе занятия, а исполнение святого долга вынуждены скрывать. Если бы Господь не поддерживал нас через благородных своих слуг, голод и нищета давно бы вогнали в могилу».

Ксендзам в России огромную помощь оказал капуцин Новаковский, который в 1875 году уехал из России в Галицию (некоторые утверждают, будто он бежал). Новаковский писал историю ссыльных ксендзов, еще, очевидно, находясь в ссылке, потому что в том же году издал в Познани свои «Воспоминания о польском духовенстве, находящемся в изгнании в Сибири и Тунке». Книжечка Новаковского и встречающаяся в разных периодических изданиях информация о польских ксендзах, терпящих мытарства в России, породили общественную акцию помощи изгнанникам. Вдохновителем ее стал граф Владислав Плятер, живший в Швейцарии. Он связался с представителями католиков в разных странах и основал общество «L'oevre d'assistance des pretres polonaise exiles en Siberie et dans I'interieur de la Russie» («Дело помощи польским священникам, сосланным в Сибирь и вглубь России»). При поддержке многих сочувствующих он вел кампанию в прессе, собирал пожертвования при посредничестве редакций галицийских и познанских изданий, таких, как «Час» («Время»), «Ойчизна» («Родина»), «Вядомосци Косцельне» и «Дзенник Познаньски» («Познанский ежедневник»), но главным образом, западно-европейских, вроде французских – «Монд», «Франс Нувель», «Юнивер», итальянской газеты «Унита Католика» и других. Главным соратником Плятера, выполнявшим роль посредника по связям с Россией и священниками (собиравшим сведения о численности изгнанников, местах их проживания, потребностях, а затем передававшим им деньги), был вышеупомянутый ксендз Кероньский, осевший в Галиции, в Новосюлках под Львовом. Общество Плятера действовало до конца восьмидесятых годов, к 1884 году собрав в общей сложности сто семьдесят две тысячи франков.

Многие изгнанники получали различные денежные суммы – чаще всего по двадцать-двадцать пять рублей серебром в год, порой на протяжении нескольких лет. Освобождавшимся из ссылки выделялись более крупные суммы на дорогу, чаще всего пятьдесят рублей. В общем и целом было известно, кто нуждается, потому что некоторые священники информировали об этом Кероньского. «Более обеспеченные ксендзы, – писал в 1877 году ксендз Владислав Байковский из Корсуня – это Стульгиньский, Лаппа, Малевич, Русецкий, Давидович, бывший ректор духовной жмудской семинарии». На 12 апреля 1877 года удалось оказать вспомоществование ста двадцати пяти ксендзам (в том числе семидесяти девяти тункинским ссыльным) и десяти светским лицам. Первые получили тогда более четырех тысяч рублей, светские лица – более двухсот рублей серебром. Ксендзы были обязаны совершить несколько служб во здравие жертвователей.

Уже в конце 1875 года, то есть вскоре после основания общества Плятера, власти в Петербурге узнали об этом из перехваченного письма бывшему архиепископу варшавскому Зигмунту Щенсному Фелиньскому, который с середины 1863 года жил на Волге, в Ярославле. В 1878–1879 годах власти выследили организацию ксендзов-посредников в России. Затем было установлено, что ксендзы в Спасске, Симбирске (Владислав Байковский), в Галиче (Теодор Рогозиньский) и Славяносербске (Станислав Помирский) получают деньги и передают их дальше, а главным деятелем и посредником между Россией и Западом является проживающий в Спасске ксендз Куляшиньский. Эта работа, вне всяких сомнений, отнимала у него ежедневно многие часы, а корреспонденция охватывала Россию, Царство Польское, Австрию и Францию. Цензоры перехватили множество писем ксендзов-изгнанников (эти послания затем для целей следствия переводились на русский язык), главным образом, адресованных Куляшиньскому. Было выявлено, что за вышеупомянутыми ксендзами закреплены ссыльные в разных частях Империи: Куляшиньский занимался Центральной Россией, Рогозиньский – Северной, Помирский – Южной, а Байковский – Заволжьем, Пензенской губернией и Сибирью. Как шло следствие, нам неизвестно. Деятельность ксендза Куляшиньского власти, очевидно, пресекать не стали, а лишь подвергли ее более строгому полицейскому контролю, поскольку акция продолжалась, а восторженные отзывы о ней достигли ушей архиепископа Фелиньского. Один из ксендзов из Спасска, подписывавшийся кс. Б. Гр. – вероятно, ксендз Бартломей Грыкетыс (из города Сейны Сейненской епархии), – писал в ноябре 1878 года архиепископу: Куляшиньский – «это особый инструмент, которым Провидение Божье воспользовалось, чтобы поддержать не только ксендзов, остающихся в изгнании, но порой и светских лиц».